Литературная Газета 6296 (№ 41 2010)

Литературная Газета Литературка Газета

К старым штампам прибавляются новые. Никто не знает, кто первый придумал, но вдруг одновременно на многих сценах герои, хоть Подколесин, хоть Чацкий с Молчалиным, хоть доктор Астров, стали ездить на велосипедах, кататься на коньках, поднимать гири, упражняться на гимнастических снарядах, прямо по государственной программе «Физкультуру в массы!». Кокетничают со светом, любят темноту, дым для разных пьес всех времён и народов.

В «Ромео и Джульетте», в чеховском спектакле, в любой современной пьесе обязательно вода, опять же возможность раздеть актёров.

Стало повсеместно модно переиначивать пьесы, играть не то, что писали классики, а собственные сценические версии, спектакль по мотивам… вставлять,

не церемонясь, и в Шекспира, и в Чехова свои фразы. Ну нет теперь в живых Товстоногова, который бы напомнил о том, как он вчитывался в пьесу, стараясь её понять, дойти до глубины смысла, угадать особенности авторского стиля, как искал он концепцию спектакля в зрительном зале. По сегодняшним меркам, это стало не нужно. Спектакль складывается из готовых модулей, блочно-панельное строительство! Выходят из моды, меняются длина юбок, формы плеч и лацканов пиджаков, а театральные штампы – навечно.

Кутюрье одежды каждый сезон стараются обновлять коллекции. Театральные кутюрье, то бишь – режиссёры, гораздо ленивее, наоборот, их задача набрать, накопить удобные приёмчики из всех «луёв», использовать готовенькое. Недавно в интервью на канале «Культура» режиссёр из модных Дмитрий Черняков как новое слово преподносил свою оперную премьеру «Дон Жуан», одновременно поставленную в четырёх европейских театрах. То есть узаконенный современной практикой поток, конвейер, и естественно, что ни разу он не назвал спектакль спектаклем, только – продукт! Уж и терминология художника соединяется с чиновничьей. Не искусство, не спектакль, а производство и бизнес.

Принято считать начало XX века временем первооткрывателей, гениев: Станиславский, Мейерхольд в России, Гордон Крэг на Западе – рождением режиссуры как самостоятельной профессии отметился ушедший век.

За первопроходцами всегда рождается поколение систематизаторов, исследователей, совершенствующих открытия предшественников. Россия, даже несмотря на нелёгкие советские времена режиссура, дала плеяду тоже по-своему великих людей, где Завадский, Товстоногов, Равенских, Гончаров, Ефремов, Любимов, Эфрос… А сейчас – что же?! Время эпигонов, ремесленников… Горько с этим соглашаться. Но наблюдения – упрямы. Поют и пляшут все… Состязаются в роскоши костюмов… В решениях, постановочных приёмах беззастенчиво, однообразно повторяют друг друга.

И уж предпочтительно исключают из моды простоту, а часто и смыслы. Боятся серьёзности, что чуть ли не по определению стало синонимом скучного.

Сужается круг пьес, попадающих в репертуар, их тематика и жанры. Китч, предполагающий безвкусицу, стал жанром самым любимым. Вслед за телевидением, признанным лидером в оболванивании людей, потянулся и театр. Какое там человековедение?! Познание человеческой психологии, глубины души, что всегда было первой задачей отечественной сцены, очевидно, в последние годы отступают под натиском пошлости. Остановитесь! Классика для театра – человек и его внутренний мир.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Такие изящные «Влюблённые»

Театральная площадь

Такие изящные «Влюблённые»

ПРЕМЬЕРА

Малый театр открыл доселе не известную нам пьесу Гольдони

За свою жизнь Карло Гольдони написал около двухсот пьес. Но на русской сцене с завидной регулярностью появляются только «Хозяйка гостиницы» да «Слуга двух господ». И вот, точно решившись исправить это досадное недоразумение, Малый театр приглашает зрителей

на премьеру спектакля по совершенно забытой комедии «Влюблённые».

В истории с постановкой этого спектакля много красивого, театрального. Режиссёр, приглашённый из Милана, Стефано де Лука – ученик легенды итальянского и мирового театра Джорджо Стрелера, ныне – один из режиссёров Piccollo Teatro di Milano. В прошлом сезоне московский зритель видел его чрезвычайно милый и лихо придуманный спектакль «Дарвин в облаках». И вот – премьера на старейших столичных подмостках.

Де Лука радует прежде всего невероятным (и редким по нынешним временам!) чувством стиля. Его спектакль, изысканный и утончённый, напоминает живопись эпохи рококо, с её тонкой чувствительностью к силуэту, позе, игре света и тени. Вместе с художником Лейлой Фтейтой и художником по свету Клаудио де Паче режиссёр создаёт максимально насыщенное воздухом пространство, словно укутанное цветами пастельных тонов, изредка взрывающееся то выпавшими из корзины апельсинами, то осколками разбитого вдребезги стекла. В классическом театральном павильоне, изображающем дом купца Фабрицио, нет ни стульев, ни столов, ни прочей мебели. Это имеет смысл как чисто сюжетный (купец давно разорился и заложил уже всё, что можно), так и чисто театральный – на пустых покатых подмостках актёры обретают максимальную графическую чёткость, красоту позы, в их фигурах возникает неподдельное аристократическое благородство, отточенность движений, а любая мизансцена оказывается чуть ли не завершённой картиной.

На сцене – едва ли не самые молодые актёры труппы. Для многих из них это первые серьёзные роли на сцене Малого театра. Имена некоторых из них уже стоит запомнить. Вот Ольга Абрамова (Эуджения) открылась, заблистала в этом спектакле совершенно новыми гранями, играет мощно, серьёзно, открывая в себе близкий итальянскому темперамент. Вот Александр Дривень (граф Роберто), оказавшийся превосходным комиком, – ярко накрашенные глаза на выбеленном лице, удивительно точно найденная пластика человека на шарнирах. Актёр играет максимально заострённо по форме, гротескно, местами почти приближаясь к балагану, но оставаясь в конечном счёте в русле академических традиций. Вот из более старшего поколения Виктор Низовой – непременный герой подобных комедий – дядюшка-ворчун и, разумеется, самодур. Комичный грим, уморительный парик, прихрамывающая походочка – что, казалось бы, сложного? Но согрет, освещён каким-то внутренним теплом даже этот сумасброд – и становится из домашнего деспота милым, хлопотливым отцом семейства.

Вообще внутреннего света и тепла в спектакле много, его хватает на всех. Режиссёр с доброй улыбкой рассказывает зрителю историю пары влюблённых, которым оказывается достаточно малейшего пустяка, чтобы поссориться, кажется, на всю жизнь! Но проходит несколько минут – и свершается примирение, столь же неожиданное, спонтанное, каковой была и ссора. Исследуя природу чувства, режиссёр подробен и досконален. Развитие любовных отношений Эуджении и Фульдженцио (его играет Олег Доброван, и это самая большая удача актёра за последние годы) он решает средствами самого серьёзного психологического театра. Каждая эмоция, каждый оттенок переживания продуман, прочувствован, сформулирован и тщательнейшим образом отыгран. Медленно, шаг за шагом, герои – и актёры вместе с ними, – освобождаясь от мелких, несущественных обстоятельств, идут к осознанию, приятию большого чувства. Здесь режиссёр неумолимо серьёзен. Его форма, хоть и выдвигает на первый план исполнителей, продумана и просчитана до мелочей. Но вдруг появляются в спектакле и моменты чистой, красивой театральности, игровой стихии, заставляющей вспомнить об итальянском карнавале. Слуги – верные и неизменные спутники своих хозяев и, честно говоря, по-актёрски гораздо более привлекательные образы – играют легко, импровизационно, ловко. Вот Лизетта – очаровательная Ольга Жевакина строит глазки красавчику Тоньино (Сергей Потапов) и, присев с ним на краешек авансцены при свете канделябров, размышляет о любви. А вот тот же Сергей Потапов, надев седой парик, сгорбившись, выпучив глаза и надув щёки, играет старого повара Суччилио – играет лихо, свободно, с неподдельной радостью от этой игры.