Литературная классика в соблазне экранизаций. Столетие перевоплощений
Шрифт:
Короткометражный (12 мин.) рисованный мультипликационный фильм, снятый в Польше режиссером Петром Думалой, в оригинале называется «Lagodna» [98] , то есть добродушная, мирная покладистая, тихая, смирная, приятная. И, конечно, кроткая – в том числе. В то, что героиня картины – высокая, тоненькая, светловолосая с длинной косой молодая девушка еще и кроткая – следует верить на слово. Рисунки позволяют понять, что живет девушка в мрачном темном доме, со стариком мужем, где время и жизнь остановились, хотя настенные часы тикают, не умолкая, отматывая время вспять. Что-то ужасное случилось здесь – однажды девушка направила на старика пистолет, но не выстрелила. Огромный черный паук поселился в их комнатах на правах хозяина – символ беды и кошмара. Теперь девушка лежит на смертном одре, а старик сидит подле нее и горюет о непоправимом. Ему по силам только прихлопнуть муху, которая
98
«Lagodna». 1985 // [Электронный ресурс]. URL:(дата обращения 09.04.2017).
99
Польская анимация вчера и сегодня // [Электронный ресурс]. URL:(дата обращения 09.04.2017).
Быть может, с точки зрения искусства анимации, это действительно шедевр. Однако в качестве полноценной экранизации картину вряд ли можно принять всерьез: аскетические условные интерьеры, магические образы с насекомыми (мухами, пауками, мотыльками), символы времени (настенные часы, их громкое тиканье как звуковое сопровождение) заслонили и события повести, и ее трагический психологизм.
Еще одна польская картина с тем же названием «Lagodna», снятая режиссером Мариушем Трелиньским с местом действия в Петербурге, тоже почему-то полна мух. Анонс настойчиво напоминает о них: «В темной комнате летают рои мух. На столе лежит мертвая женщина. Рядом скорбит мужчина. Он пробует найти причины ее самоубийства. Перед его глазами проносятся картины из прошлого: незабываемое мгновение, когда он увидел ее впервые, постыдный момент, когда купил ее у старых теток… Сердце мужчины наполняется горечью и сознанием вины» [100] .
100
«Lagodna». 1995 // [Электронный ресурс]. URL:(дата обращения 10.04.2017).
Зато грузинский полнометражный (70 мин.) цветной художественный фильм режиссера Автандила Варсимашвили [101] переполнен реалистическими подробностями – с добавлениями и существенными изменениями. Действие происходит где-то в Грузии, по всей видимости (судя по костюмам персонажей) в конце XIX – начале XX века. Анонс лаконичен: «Девушка-бесприданница выходит замуж за ростовщика. Супруги не понимают друг друга из-за разницы в возрасте и социальном положении» [102] . Отчасти это так и есть – с той поправкой, что разница в возрасте здесь вопиющая: шестнадцатилетняя бесприданница (Нино Тархан-Моурави) выходит замуж за ростовщика (Лев Дуров) не просто сильно пожилого – Дурову в момент съемок было уже шестьдесят лет – но и невменяемого, со всеми признаками сумасшествия. Он то и дело кричит, порой истошно; приносит в дом курицу и с ней танцует вальс, и воспитательную систему подавления проводит как личность уже поврежденная. Узнав от служанки, что его невеста хоть и бедная, но гордая, он заявляет: «Гордые особенно хороши, когда сознаешь свое перед ними могущество». Могущество, однако, выглядит крайне нелепо, порой даже уродливо и вызывает у девушки «недобрую улыбку». Поначалу она готова было любить мужа из благодарности, ухаживать за ним, а он думал только о превосходстве и о своей окончательной победе.
101
«Кроткая». 1992 // [Электронный ресурс]. URL:(дата обращения 10.04.2017).
102
Там же.
Была бы Кроткая кроткой, может быть, так оно бы и случилось. Однако очень скоро ее «кротость» обернулась битьем посуды, оскорблениями в адрес «жалкого человека» и «ничтожества», поисками приключений и даже попыткой измены мужу с неким немым красавцем скульптором, которому разрешила себя обнимать и целовать. Расчет старика – «женился, чтобы мучить» – если и оправдался, то только отчасти: жертва оказалась крепким орешком и сама измучила своего мучителя. Его запоздалые любовные притязания она воспринимает с отвращением, терпеть их ни за что не станет, а надежда, что он оставит ее так, даже и не возникает в ее мыслях. Воспользовавшись кратким отсутствием мужа (побежал покупать цветы), она сбегает через окно в небытие, не взяв с собой икону, только простившись с ней, в полном одиночестве; и там, за гранью жизни, встречает своего скульптора.
Очевидно: здесь полное разрушение замысла повести. Напомним слова Достоевского: «Этот образ в руках – странная и неслыханная еще в самоубийстве черта! Это уж какое-то кроткое, смиренное самоубийство. Тут даже, видимо, не было никакого ропота или попрека: просто – стало нельзя жить, “Бог не захотел” и – умерла, помолившись». В грузинской картине самоубийство происходит на свой страх и риск, без смирения, кротости и образа Богородицы – как личный бунт гордого существа против сумасшедшего старика-мучителя.
А старик, попробовав встать на подоконник, чтобы самому испытать ощущения самоубийцы, прыгнуть вниз не решился, струсил. В рваном нижнем белье он прыгает и пританцовывает возле мертвого тела жены и вопросы: «Для чего, зачем умерла эта женщина?» и «Что теперь делать?» – задает курице, частой гостье в его доме. Курица в ответ громко кукарекает что-то свое.
Полижанровую цветную полнометражную (75 мин.) картину по повести Достоевского «Кроткая» режиссера Евгения Ростовского, премьера которой состоялась в 2000 году в музее Ф. М. Достоевского в Санкт-Петербурге, можно назвать интереснейшим кинематографическим экспериментом [103] : рассказ Ростовщика (Роман Жилкин) о том, что случилось с ним и с его молодой женой (Диана Вишнева), перемежается вещими сновидениями и танцевальными – собственно, балетными – номерами в исполнении артистов Мариинского театра Дианы Вишневой (она же и девушка с закладами) и Фаруха Рузиматова. Балетные сцены иллюстрируют сложные отношения персонажей, утонченная хореография заменяет и страстные любовные признания, и бурные ссоры, полные ненависти и отвращения. Прием замедленной и ускоренной съемки, рваный монтаж, дымовые завесы дополняют сложный рисунок фильма.
103
«Кроткая». 2000 // [Электронный ресурс]. URL:(дата обращения 12.04.2017).
«Фантастическая версия фантастического рассказа» – такой подзаголовок взяла себе эта экранизация. В чем же обнаруживается фантазия режиссера? Место действия отчетливо «достоевское»: Петербург, кварталы, где когда-то обитали (а, может быть, и сейчас обитают) герои его романов, мемориальная доска на одном из зданий («Здесь жил Ф. М. Достоевский»), табличка с адресом, по которому якобы когда-то проживал Родион Раскольников: «Гражданская улица, 19» и фантастический диалог двух мужчин, которым начинается картина.
«– Ты давно живешь в этом доме?
– Я родился здесь.
– Наверное, в квартире все уже не так, как при мне?
– Да нет. Ты знаешь, все то же. Может быть, телевизоры и кое-что на кухне. А правда, что в соседнем доме жил Раскольников?
– Да, я встречал его пару раз, но знакомы мы не были.
– А ведь вы были коллегами со старухой-процентщицей. Так что тебе еще повезло: жили-то рядом… Но ты, конечно, знаешь, что в следующем квартале жил Федор Михайлович? Хочешь, пойдем?
– Ну, мне пора, прощай».
Время запуталось между столетиями: шляпки и платья второй половины XIX столетия, которые носят молодые дамы, соседствуют с телефонами и телевизорами в их домах. В квартире, где когда-то жил ростовщик, сосед Раскольникова и коллега по профессии старухи Алены Ивановны, теперь живет человек новой эпохи, выпивает и закусывает с прежним жильцом в театральном буфете. А прежний жилец – отставной штабс-капитан блестящего полка, изгнанный из службы за отказ драться на дуэли и купивший на унаследованный небольшой капитал кассу ссуд, попросту ломбард. В отличие от прежних ростовщиков – из книги и экранизаций – нынешний хозяин ломбарда не стар и не противен; напротив, он отменно молод, строен, красив. Мундир с золотыми эполетами, который он надевает время от времени, его красит чрезвычайно, как, впрочем и все партикулярные костюмы. Значит, утонченно мучить бедную сироту, взятую в жены из милости, в расчете на ее всегдашнюю униженную благодарность («Пресладострастная эта мысль, когда уж не сомневаешься»), может доставлять удовольствие не только пожилому сатиру, но и молодому щеголеватому естествоиспытателю, цитирующему Гете, с ухоженными руками и ногтями, в пенсне с тонкой золотой оправой. Такой мучитель, пожалуй, будет пострашней для кроткой и хрупкой женщины, которая, однако же, недолго терпит мучения, а день ото дня набирается дерзости. «Я становлюсь ей поган», – с изумлением замечает ростовщик.
Дело, оказывается, не в возрастной разнице, – сообщает картина. Дело и не в эпохе: унижать человека, жестко доминировать над ним, играть им и ломать его доступно энтузиастам во всякое время. Неизменен здесь только протест женщины, догадавшейся, что так мучитель, люто страдающий от своих комплексов и житейских ударов, ее не оставит. Неизменными остались, таким образом, и открытое настежь окно, и образ Богородицы в руках, и запоздалые стенания вдовца, живущего по принципу «стыд так стыд, падение так падение».