Литературно-художественный альманах «Дружба», № 4
Шрифт:
И он закурил папиросу.
А профессор, как посадили его, так и сидел скучая на пеньке.
Никита Иванович, накурившись в свое удовольствие, осмотрел на себе кожаный костюм, счистил пучком травы налипшую кое-где грязь. Потом шагнул к профессору и коснулся козырька своей фуражки.
— Удостоверьтесь и вы, Михаил Борисович, — сказал он мягким баском. — Прошу обозреть находку!
Профессор встал и, скинув свой неуклюжий плащ, направился к броневику.
Броневик найден, осмотрен и опознан. Крюков ликовал. Он готовил торжественное донесение в Ленинград.
Крюков настаивал на своем.
— Броневик, товарищ Фокин, подлинный. Кому уж об этом судить, как не мне.
— Нет-с, позвольте. Я в свое время усовершенствовал его. Сам лично.
— А я лично, — перебил Крюков, — в бой водил броневик!
Споры затягивались, так что возникла необходимость у оврага разбить жилую палатку. Палатка, принадлежавшая экспедиции, была солидная, вместительная, в форме шатра с четырьмя приподнятыми углами. Женя и Алеша, установив ее, от этих углов натянули к земле веревки, чтобы легкую парусину не опрокинул ветер, а на случай дождя окопали палатку канавками. Крюков, наточив топор, сходил в лес, принес жердей и устроил в шатре меблировку: стол, скамьи, вешалку для одежды. Профессор приладил в углу рукомойник. Затем оба, помогая друг другу, расставили и застлали походные кровати. Приглашена была под общий кров и молодежь. «Отказывайся! — предостерег Женя Алексея. — Пилят старики друг друга — аж звон в ушах. Что же мы с тобой, дурные, что ли, — в самую пильню залезать!» И оба остались ночевать в машине. А тут из пионерского лагеря завода «Металлист» пришло приглашение на спортивный праздник. Старики отлучиться с места не могли: они поджидали арбитра из музея, который должен был разрешить их спор. Но обидеть пионеров не хотелось, ребята немало помогли экспедиции, и Никита Иванович решил послать на праздник делегата. Выбор пал на Алешу. Впрочем, больше и выбирать было некого.
Однажды после полудня на пустынной дороге, которую можно было видеть из шатра, появился «газик.» В другое время дня посторонняя машина была бы, конечно, сразу замечена. Но в экспедиции жили на деревенский лад, обедали рано, а после обеда отдыхали.
Когда «газик» на повороте из-за угла леса проквакал своим гудком, Женя потянулся и сел в постели. Жил он в последнее время роскошно. Просторная экспедиционная машина была вся к его услугам; три мягких дивана — спи на любом. Да и забот никаких: уж который день никуда не ездили. Но, как у всякого заправского шофера, слух его был особенно заострен на автомобильные гудки. Пока он, зевая и поклевывая носом, протирал кулаками глаза, «газик» успел подъехать к стоянке экспедиции.
Из-под тента машины вылез пассажир; человек оказался на диво высокого роста. Был он без шапки, в светлом плаще-пыльнике и напоминал беленую фабричную трубу. Следом за ним, отстранив его протянутую руку, ловко выпрыгнула молодая женщина в широкополой соломенной шляпе. Посмотрели оба вокруг — и на мгновение словно растерялись, как это бывает с горожанами, которые отвыкли от природы..
Женя исподтишка наблюдал за приезжими, гадал про себя, кто бы это могли быть.
Высоченный человек внезапно увидел его.
— Сойди-ка, кавалер! Чего глазеешь? — И так глянул из-под суровых черных бровей, словно заряд дроби в парня влепил.
Женя мигом выскочил из машины.
Приезжий солидно спросил, не здесь ли экспедиция Никиты Ивановича Крюкова. Женя кивнул. «Арбитр… — тотчас решил он. — Ну, с этим не шути. Задаст он нашим!» — и помчался будить начальство.
Но в палатке и без того уже произошло движение. Наружу вышел заспанный Крюков. Женщина сразу же направилась к нему.
— Марина Ивановна, — заговорил он, узнав в ней сотрудницу музея и смущаясь за свой помятый вид. — как вы здесь?
Из палатки вышел профессор, румяный от умывания, расчесывая гребешком бородку.
— О, как это чудно! — воскликнул он и стремительно подошел к сотруднице музея. — Приветствую вас, очаровательная Марина Ивановна! — И приложился к ручке.
Женя показал профессору на державшегося в отдалении гостя. Тут и Крюков заметил приезжего.
— Кто это с вами, Марина Ивановна?
— Это человек с замечательным революционным прошлым: Василий Константинович Федоров. Вы, вероятно, слыхали?
Крюков задумался, потирая кончиками пальцев лоб.
— Кстати, у него и кличка есть: Вася Прокатчик.
— Ка-ак!.. — Изумленными глазами Крюков посмотрел на Марину Ивановну и перевел взгляд туда, где гость и профессор, стоя друг против друга, взаимно раскланивались.
— Да это же самозванец… — простонал Крюков. — Чем вы занимаетесь в музее? Авантюрист!
— Никита Иванович, — строго сказала Марина Ивановна. — Что с вами? Как можно поносить человека, которого даже не знаете? Зачем он здесь? Пожалуйста, отвечу. Василий Константинович прочитал в «Известиях» заметку о вашей экспедиции. Сам он служил на «Двойке» и хочет помочь разыскать броневик.
— Ах, вот что — приехал помочь?.. — Крюков рассмеялся так, как может смеяться только мудрость над наивностью. В глазах его засветился огонек недоброго торжества. — Ну, что ж, попался, молодчик! Забегал, говорите, в музей? Ясно: пронюхал там, что броневик найден, и решил примазаться к славе. Под видом помощи.
— Никита Иванович, что я слышу — найден броневик?! — Марина Ивановна захлопала в ладоши. Всё остальное, что говорил Крюков, потеряло для нее всякое значение.
— Да, броневик найден, — подтвердил Никита Иванович. — Однако же праздничек вы мне подпортили. Ну, ничего, дело поправимое.
Крюков разбушевался. Он заявил, что сейчас же задержит проходимца, и кликнул шофера Женю.
— Что вы делаете? — запротестовала сотрудница музея.
— Ничего особенного, — запальчиво ответил Крюков. — Пошлю своего человека в сельсовет за милиционером.
С трудом Марина Ивановна отговорила его не делать скандала.
— Ах, вы боитесь скандала! — едко заметил Крюков. — Хорошо. Всё будет тихо-мирно… Но вы скоро убедитесь, кого вы привезли. И вам стыдно будет, Марина Ивановна!