Литературно-художественный альманах Дружба. Выпуск 3
Шрифт:
— Никак замечтался, дружок? — услышал я за спиной снисходительный басок Кузьмы — своего товарища по каюте. — Ты вот лучше посмотри, что на пристани творится, — добавил он уже серьезным тоном.
Мы перешли на правый борт.
На безлюдной пристани стояло штук двадцать легковых автомобилей. За ветровыми стеклами машин виднелись люди, смотревшие на наш пароход.
И оттого, что люди не выходили из кабин и всё это происходило в мертвой тишине, меня охватило какое-то неприятное ощущение.
— Кто это приехал? — скороговоркой спросил подошедший машинист.
— Господа. Разглядывают, —
Но вот на пристани появились люди, пришедшие сюда пешком. Их прибывало всё больше и больше. Вскоре они заняли всю пристань и закрыли собою машины. Автомобили один за другим покинули пристань.
Многие из пришедших дружелюбно приветствовали нас. Тут были старые и молодые, одиночки и целые семьи. Судя по их скромной и очень пестрой одежде, это был трудовой люд. Между американцами и нашим экипажем завязался оживленный разговор. Многие из пришедших уже дымили русскими папиросами. Постепенно налаживалась непринужденная дружеская атмосфера.
После обеда мы отправились в город. Миновав склады и старательно обойдя большие лужи, подошли к мосту, у въезда на который скопилось несколько автомобилей. Эта своеобразная очередь объяснялась тем, что хозяева моста взимали плату за проезд с каждой проходящей машины.
От моста пошли по прямой, грязной дороге. Шли довольно долго и невольно вспоминали американцев, еще утром прошедших по этой дороге, чтобы взглянуть на наш пароход. Сначала кругом было пусто, а потом дорога превратилась в длиннейшую улицу с белыми одноэтажными стандартными домиками по сторонам. Перед окнами многих домов сушилось белье. Дома не огорожены. Ни деревца, ни кустика. Людей тоже не видно. Пусто.
Эта дорога привела в небольшой низкий городок. Главную улицу Лонгвью занимали магазины, конторы, кинотеатры, гостиницы и кафе. Во многих витринах стояли нарядные елки. Сегодня главная улица была пуста. Безлюдно было и на других улицах. Редко встречались прохожие и еще реже — машины.
Поперек некоторых улиц висели разноцветные гирлянды из маленьких бумажных флажков. Точь-в-точь таких же, какими украшают наши ребятишки детские сады.
Было удивительно скучно в этом пустынном городишке, и мы вскоре вернулись к себе на пароход.
На другой день произошло нечто совершенно неожиданное. К восьми часам утра явились рабочие и началась погрузка.
С утра до вечера плавали в воздухе длинные стрелы портальных кранов. В глубокие трюмы нашего парохода один за другим опускались большие тяжелые ящики.
Местный агент умолял капитана объяснить, чем он сумел покорить сердца рабочих Лонгвью.
— Это удивительно! — восклицал агент без конца.
К вечеру 31 декабря был подан с пристани на пароход последний ящик.
— Погрузка закончена! — прокатилась по всему пароходу радостная весть.
Мы быстро закрыли все трюмы. На каждый люк натянули по два непромокаемых брезента и закрепили их железными шинами и дубовыми клиньями. Закрыли, как говорится, «по-морскому».
На пристани собралось много провожающих. Среди них мы узнавали лица грузчиков. Вот берег медленно поплыл в сторону. Густым сочным басом прогудел наш пароход, прощаясь с жителями Лонгвью. На пристани замахали
— До свидания, товарищи! — крикнули с парохода.
— Счастливого пути! — ответили с пристани.
За два часа до наступления Нового года мы снова были в океане.
В радиорубку то и дело забегали моряки, и каждый просил радиста отправить как можно скорее его поздравительную весточку. Капитан тоже подал две радиограммы. Одна была личная — в Ленинград с новогодним поздравлением. А вторая служебная — в Москву. В ней была всего одна строчка: «Задание выполнено».
Р. Михайлов
Главы из повести о Пабло Неруде
«Я приветствую всех коммунистов Чили» [16]
«…И в этой дрожащей цепями ночи
Задумали песню убить палачи».
В далекой стране Чили подходы к угольным шахтам Лота и Коронель охраняли войска. На железнодорожных путях лежали трупы шахтеров. Их жены и дети умирали от голода и жажды где-то в пустыне. По ночам полиция врывалась в дома рабочих и производила аресты. За каждое смелое слово людей бросали в тюрьмы.
16
Главы из повести.
Президент Гонсалес Видела не мог сделать всё, что требовали от него новые хозяева. Жила и боролась компартия Чили, открыто продолжал борьбу против предателей народа товарищ Рикардо, в парламенте выступал против политики Виделы поэт и сенатор от коммунистов Пабло Неруда.
Вот уже больше двух месяцев как вокруг Неруды плелась сеть заговора. Чилийские правители, изменившие своему народу, обвинили смелого чилийского патриота в государственной измене. У них не было доказательств, они не могли заставить в это поверить ни одного чилийца. И тогда они встали на путь подкупа и угроз.
Неруду нельзя было запугать. Неруду нельзя было лишить свободы: конституция оберегает неприкосновенность сенатора.
Видела добивался, чтобы это право — право неприкосновенности — у Неруды было отнято. Он пустил в ход все средства: фальшивые документы, деньги, обещания, угрозы. Из «Дружеского письма миллионам людей» Видела выписал всё то, что клеймило и разоблачало его собственные поступки, и заявил, что Неруда писал это о чилийском народе.
Видела лгал, изворачивался, угрожал. Он в конце концов заставил Верховный суд вынести нужное ему лживое решение. Но трое судей отказались это решение подписать, и он намекнул, что они замешаны в «заговоре». Его угроза не подействовала: трех подписей он не получил.