Литературно-художественный альманах Дружба. Выпуск 3

Погодин Радий Петрович

Первый круг Сизов прошел за двадцать три и шесть десятых секунды. Оставалось еще полтора круга.

Волнение зрителей нарастало, а вместе с ним, казалось, росла и скорость Сизова. Напарник отстал метров на 50.

Когда Сизов, второй раз обойдя дорожку, миновал старт, физрук громко крикнул:

— Сорок восемь секунд!

— Сорок восемь! — прокатилось гулом по толпе болельщиков, и кто-то неистово крикнул, срываясь на высокой ноте:

— Коля, жми! Ко-о-оленька!

На последний поворот Сизов вышел под сплошной, ликующий неумолкаемый свист. Толпа ринулась к финишу.

Баландин уже не смотрел на часы. Он крепко, до боли двумя руками вцепился в плечо своего друга Лешки. А тот только сплевывал на лед и отчаянно причитал:

— Ай-ай-ай! Ай-ай-ай!

Вот и конец поворота. Короткий отрезок прямой и финиш.

Физрук и его помощники — судьи — волновались не меньше других. Они видели, что Сизов бьет рекорд Баландина, показывая исключительное время. Сейчас он выйдет на прямую. Еще несколько мгновений — и остановленный секундомер покажет 57 секунд. Ну, может быть еще одну или две десятых секунды, но ничуть не больше! Нет, нет! Это ясно!

Толпа

свистела, махала шапками, неистово кричала в один голос:

— Си-и-и-зов!

Он последний раз сложился в комочек, присел в резком наклоне на левую ногу и вдруг… Словно неведомая воздушная волна бросила его в сторону. Он звонко вскрикнул, взмахнул в отчаянии руками, пытаясь удержать равновесие, но, увлекаемый инерцией, повалился на лед, перевернулся через голову и, проехав на спине до края дорожки, закопался в снежном сугробе.

На руках его унесли в раздевалку. Он не мог встать на левую ногу. Всё лицо его было в мелких царапинах, порезанное жесткими кристаллами снега.

На все вопросы ребят он ничего не отвечал. И только когда физрук осторожно расшнуровывал ему ботинки, нагнулся и ласково шепнул:

— Ах, дорогой ты мой!.. Что же это случилось такое?!.

Губы Сизова задрожали:

— Ремешок… Нужен был ремешок… — и слеза, обжигая царапины, скользнула по его лицу.

Утром вся школа знала об этом случае.

Со слов случайных свидетелей, которые слышали, как Сизов попросил у Баландина ремешок — история стала известна всем.

Первым, кого встретил Баландин в этот день, был друг, верный почитатель его спортивного дарования и злостный болельщик Лешка.

Он угрожающе мрачно посмотрел на Баландина и сказал:

— Подло! Я тебе больше не друг! Это очень подло!

И он, невзирая на негодующие протесты нянечки-гардеробщицы, несколько раз мрачно сплюнул на пол и яростно растер ногой.

Когда Баландин вошел в класс, его встретило полное молчание и тишина. Но он чувствовал, что в этой тишине уже родились жесткие и гневные слова осуждения. От них не удастся весело отмахнуться. Их нельзя так просто забыть. Они требуют ответа.

Сергей Давыдов

Рыбак

Один заядлый рыболов Мне говорит однажды: — Ну до чего же мне улов Попался нынче важный! Поймал я щуку пуда в три, Толста же — в два обхвата. Да во какая, посмотри, У щуки голова-то. — Кричим хозяйке: «Не взыщи Займем мы целый угол!..» И что ж! Котенок утащил Ту щуку… ах, ворюга!

Я. Райнис

Лиса и крот

Лиса сказала: «Милый Крот, Скажи мне откровенно, Зачем, дружок, так узок вход Норы твоей подземной?..» — «Затем, — из своего угла Ответил Крот Лисице, — Чтоб в гости ты бы не смогла Сюда ко мне явиться…»

Перевел Б. Тимофеев

Петер Силс

Сороки

Басня

Однажды, пообедав, Кот Уснул на солнце без забот И, пошевеливая лапкой, Играл во сне какой-то тряпкой. Случилось там Сороке быть как раз, Она сейчас же с места сорвалась, К соседке полетела: «Ох, милая, какое дело! Большая новость! Слышь-ка: Кота за лапу укусила Мышка!..» Второй Сороке только б поболтать, — Помчалась к третьей стрекотать: «Ах, дорогая! Новость не простая: Две лапы у Кота мышей отгрызла стая!..» Та, новость услыхав, Всплеснула крыльями — и с дерева стремглав… Кричит, летя от ели к ели: «Кота и вовсе мыши съели!..» Лес загудел… Слух ширится, растет, А тут еще одна Сорока Такую новость разнесла широко: «Подруженьки! Погибший Кот Вдруг ожил и сюда идет! Ведь это страшный суд! Впервые Воскресли мертвые! Спасайтесь все живые!..» Для сплетников полезней нет урока: Не всяким слухам верь, как глупая Сорока!

Перевел Б. Тимофеев

П. Кабанова

Налим

Басня

Собрались как-то рыбы в путь — На дальние места взглянуть. В Цимлянском новом море Поплавать на просторе. В походе вдруг скандал: Налим отстал! Устроили совет: «Как подстегнуть такого лежебоку? С налимом сладу нет!» И вот пошла морока: Совет к налиму прикрепил леща. За плавники приятеля таща, Под хвост, под бок толкая, Лещ изнемог. «Нагрузка мне такая Не по плечу! Эх, кто бы мне помог! А ну-ка, окуни, сюда! Не справиться! Беда!» И окуни вокруг налима засновали! «Тяни! Толкай! Да в тину не пускай!» Устали! «Довольно нам из кожи лезть! Оставим лежебоку здесь! Пускай один попробует доплыть!» Но тут, взялась откуда прыть, Налим пошел! Пошел! И вскоре В Цимлянском плавал море. С учеником одним вот так пыхтели. Он всё равно учился еле-еле, Как наш налим! Не хватит ли возиться с ним?

Владимир Иванов

Веселые стихи

Мягкий знак

Петя думал: «Трудно… Сложно… Так писать или не так?» — И поставил осторожно Чуть заметный мягкий знак. Призадумался немного, На тетрадь уставя взор, И решительно и строго Мягкий знак резинкой стер. Он не помнил нужных правил. Снова глянул на тетрадь. Мягкий знак опять поставил И, подумав, стер опять. Вновь задумался сурово. Да, задача непроста. Мягкий знак поставил снова И, подумав, стер с листа. — Эх, беда! — сказал в досаде. Положить перо пришлось. Школьник наш в своей тетради Продырявил лист насквозь!

На уроке

Петя с Шурой — две сороки, Скучно им без болтовни. Получили на уроке Замечание они. И… пошла беседа снова У шумливых пареньков. Ольга Павловна сурово Поглядела на дружков: — Вы о чем сейчас болтали? — Мы, — два друга отвечали, — Говорили, что нужна На уроке тишина!

Про лыжи

Рассказать хочу про лыжи И про Петю паренька. Рассуждал он, вот поди же: — Лыжи — проще пустяка! Лыжи — это не забота. Даже в бурю и пургу, Захочу — и стать в три счета Первым лыжником смогу: Покачу — и весь тут сказ. Раз! Что мне лыжи? Трын-трава! Два! Кровь, кипи, лицо, гори! Три! — Чтоб на лыжах бегать ловко, С тренировкой дружен будь! Чем упорней тренировка. Тем быстрей на лыжах путь. Напрямик быстрее ветра Мчались лыжники вперёд И считали километры. А у Пети свой был счет: С головой в снегу увяз — Раз! Ноги вытащил едва — Два! Снег и в обуви внутри — Три! Путь у Пети был особым. У ребят всех на виду Шел Петюша по сугробам, Ноги вязли, на беду. Дотащился понемногу. Говорят, что зимним днем Неизменно всю дорогу Лыжи ехали на нем!