Литра
Шрифт:
Образцы классицистической трагедии создал Александр Сумароков. Часто он брал сюжеты из древней русской истории. Герой трагедий Сумарокова — государственный деятель, оказавшийся перед мучительным выбором между гражданским долгом и личными пристрастиями. Но герой потому и герой, что в нем Гражданин побеждает человека, долг оказывается выше страсти. Этот выбор может стоить ему жизни, но смерть возвышает героя: он гибнет, но исполняет священный гражданский долг.
Завершилась эпоха русского классицизма поэмой М. Хераскова «Россиада», в основу сюжета которой легло выдающееся событие русской истории — покорение Казани Иваном Грозным.
Современному школьнику не рекомендуется читать классицистические произведения ни при какой погоде. Нет, мы уважаем и ценим Кантемира, Сумарокова, а особенно Ломоносова за его большой вклад во всё: за Московский университет и закон Ломоносова — Лавуазье, за производство стекла и стихов, — но сегодня их произведения так далеки от нас и написаны таким темным и высокопарным языком, что одолеть их можно только со словарем в одиночной камере.
Люди XVIII века жили в эпоху,
Фраза Митрофана «Не хочу учиться, а хочу жениться» стала крылатой, отразив надежды и мечты многих поколений школьников.
«Довольно. С плеч долой обуза. Я классицизму отдал честь» (А.С.Пушкин)
Русская литература развивалась очень быстро, и скоро рамки классицизма стали ей тесны, потому что она стремилась к отображению живой национальной жизни, а не отвлеченных характеров и ситуаций.
В поэзии такой прорыв сделал Гаврила Романович Державин. Он, как и Ломоносов, писал оды. Но оды Державина стали совсем другими. В них торжественность стала сочетаться с юмором, высокий стиль речи — со свободной манерой задушевной беседы, вдохновение победило расчет. Русская поэзия еще не знала и потом еще долго не могла повторить такой грандиозный масштаб мысли и чувства, какой придал ей Державин. Державин первым понял сущность лирической поэзии: «Вдохновение, вдохновение, повторяю, а не что иное, наполняет душу лирика огнем небесным». Для Державина поэзия была не похвальной или обличительной речью, а выражением любви к Богу и человеку, выражением восторга перед красотой и чудесами Божьего, прекрасного и в то же время такого земного мира.
Во второй половине XVIII века приходит понимание, что ценность человека измеряется не только его гражданскими качествами, но и внутренними: его способностью к любви, дружбе, полнотой и красотой духовного мира. Не каждому дано быть героем, выдающимся общественным деятелем, но каждый может быть или стать хорошим, «чувствительным» человеком, то есть чувствующим красоту природы и искусства, радость, боль и страдания другого. Возникает литературное направление, получившее название «сентиментализм». Оно интересовалось не общественной, а частной жизнью человека, миром его чувств. Самым ярким представителем русского сентиментализма был Николай Михайлович Карамзин. Его литературная и научная деятельность разнообразна. Но в историю русской литературы он вошел как автор маленькой повести «Бедная Лиза». Это «Золушка» наоборот — история любви дворянина и крестьянки, трагическим финалом которой стало самоубийство соблазненной и обманутой Лизы. Это именно сентиментальная, «чувствительная» повесть: глубоко чувствует героиня, плачет над ее судьбой автор, искренне раскаивается в своей измене герой. И обращена эта печальная история к читателю-единомышленнику — такому же чувствующему, «нежному сердцем» человеку. Язык повести — тоже «чувствительный». Лиза и ее мать живут не в избе, а в «хижине», в лесу летают не птицы, а «птички», в деревне живут не мужики и бабы, а «поселяне», «пастушки» и «добрые старушки». Впервые в русской литературе появляется психологический пейзаж. Природу Карамзин называет «натурой», и она становится одушевленным свидетелем и участником событий. Сначала она призывала возлюбленного Лизы «в свои объятия, к чистым своим радостям», потом «сетовала о потерянной Лизой невинности». Карамзин впервые в русской литературе показал противоречие между природой и цивилизацией. Крестьянка Лиза выросла на лоне природы, ее душа — воплощение добра. Цивилизация, напротив, губит добрые начала в человеке. Таков возлюбленный Лизы — житель города, москвич с нерусским именем Эраст. Бесхитростный сюжет о жестокостях любви и проклятом изменщике, слащаво-чувствительный, но понятный язык сделали повесть чрезвычайно популярной. Особенно привлекала простых читателей идея равенства людей разных сословий: деревенской девушке тоже присущи высокие чувства, она тоже любит и страдает, и она благородна в любви и страдании. «Ибо и крестьянки любить умеют!» — сказал Карамзин. И поскольку он написал эти слова сразу
Своеобразным итогом развития русской литературы XVIII века стала книга Александра Николаевича Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Путешествует автор, а его багаж — весь литературный опыт этого столетия: и классицизм, и сентиментализм, и гнев сатиры, и торжество оды, и гражданский долг, и интимные переживания, и разум, и чувство. Радищев впервые заговорил о том, что у русского дворянства и русской литературы — общий долг, долг перед народом-кормильцем, униженным и бесправным земледельцем. Книга построена как путевые заметки мыслящего и чувствующего человека, совершающего переезд из новой столицы — Петербурга в старую — Москву. Каждая глава названа в честь станции, на которой останавливается карета. В каждой главе содержится какая-то волнующая душу история. Каждая история вызывает у автора размышления, составляющие главное содержание книги. Выводы, к которым приходит автор, оказались такими, что он был приговорен к смертной казни, замененной потом пожизненной ссылкой. Русская литература, начавшая XVIII век с прославления государства, закончила столетие осуждением бесчеловечной государственной системы.
В течение XVIII века наша словесность стала светской и избавилась от многих традиций средневековья, но сохранила главную: говорить истину, стремиться изменить человека к лучшему. Русская литература стала художественной, она узаконила вымысел, чтобы увлечь читателя, чтобы развлекая поучать и поучая развлекать. В этом стремлении она пришла к таким жанрам, как стихотворения разных видов, поэма, повесть, комедия, которые составляют основу художественной литературы. А вот настоящих романов еще не было. Приходилось читать импортные, в основном французские и английские.
XVIII век не создал полноценной художественной прозы. В сознании читателя, да и писателя, продолжало жить убеждение, что настоящая, качественная литература — это когда стихами. Потому что — красиво.
Русская литература первой половины XIX века
«Милый гость романтизм» (А. Бестужев) говорит по-русски
Крупнейшими событиями XIX века, которые отразила русская литература, были Отечественная война 1812 года, восстание декабристов в 1825 году, Крымская война (середина 50-х годов) великие реформы рубежа 50-60-х гг., в том числе отмена крепостного права (1861). И было еще одно вроде бы совсем маленькое, но ставшее очень важным для русской литературы и общества событие — открытие памятника Пушкину в Москве в 1880 году.
Но литература не только отражает внешнюю жизнь. У нее есть собственное развитие, внутренние события. Такими внутренними событиями в русской литературе начала XIX века были борьба за литературный язык и возникновение романтизма.
Литературный язык — это не язык литературы, а система языковых норм, которым мы подчиняемся, когда говорим. Русский язык — это множество местных диалектов, профессиональных и социальных жаргонов, это язык города и деревни, язык устный и письменный, речь образованных и необразованных людей… А литературный язык — это язык для всех, он всем понятен. Чтобы быть понятным, он должен подчиняться общепринятым нормам. Вряд ли вы поймете, что значит глагол «расколебянить» («Ну что ты дверь расколебянил?»). А глагол «открыть» понятен всем. Этот всем понятный глагол становится нормой. «Ложить» или «класть»? Языку все равно, а нам — нет. «Ложить» — это характеристика человека, его речевого бескультурья, хотя, может быть, человек он хороший. Потому что «класть» — норма. Нормы существовали не всегда. В течение всего XVIII века они только складывались, а сложились в пушкинские времена, то есть в 20-30-е годы XIX века. Именно тогда сформировался тот самый русский язык, на котором мы сейчас говорим. Поэзию Ломоносова надо переводить на русский язык, иначе современный школьник ее просто не поймет. А поэзию Пушкина — не надо. И самую большую роль в становлении понятного нам, современного русского языка сыграла литература. Именно она утвердила представление о норме, то есть о том, что можно и что нельзя, что красиво и что нет, что хорошо и что плохо в речи. Рождение литературного языка совпало с рождением романтизма. Писатели-романтики заговорили с читателем понятным, легким языком, похожим на обычную разговорную речь.
Одним из первых познакомил русского читателя с романтическими произведениями поэт и переводчик Василий Андреевич Жуковский. Поэтому многие то ли в шутку, то ли всерьез считали, что своими переводами английских и немецких баллад Жуковский «заразил» Россию романтизмом. Баллады — излюбленный романтиками стихотворный жанр, в котором острый динамичный сюжет строится на роковой тайне. Вы наверняка читали «Лесного царя» или «Светлану», то есть понимаете, о чем речь.
Романтизм — это литературное направление, пришедшее на смену классицизму. Оно означало совершенно новые представления о литературе, искусстве, творчестве, жизни наконец. Главной ценностью для романтиков была свобода человека. Высшей степенью свободы романтики считали творчество, которое подчиняется только вдохновению и не знает никаких ограничений. Романтики часто с иронией изображают реальную жизнь, в которой нет места высоким чувствам и подвигам, а царствуют будни, привычка и скука.
А умище, умище-то куда девать? Александр Грибоедов. Горе от ума
Конечно, романтизм не пришел на место классицизма или сентиментализма, как солдат на место выбывшего из строя. На самом деле «чистых» литературных направлений не бывает. Вот и романтизм «вступал в реакцию» с классицизмом и сентиментализмом, а позже с реализмом. И классицизм, и сентиментализм прекрасно выживали в эпоху романтизма. Дело, в конце концов, не в литературных направлениях, а в литературном таланте.