Литвиненко. Расследование
Шрифт:
6.199 Немецкие власти также хотели проверить самолет «Аэрофлота», на котором Ковтун прилетел в Гамбург, и самолет Germanwings, на котором он летел в Лондон. Самолет Germanwings проверяли, но не обнаружили радиации. Самолет «Аэрофлота» так и не проверили. Инспектор Маскалл заявил, что немецкие власти ожидали, что самолет прибудет из России в определенный день для обследования, но вместо него прибыл другой самолет.
Свидетели с немецкой стороны
6.200 Перед тем, как двинуться дальше, я должен сделать два замечания относительно
6.201 Во-первых, мы увидим, что ряд немецких свидетелей проходит под псевдонимами — D3, D6, D7 и так далее. Причиной тому то, что я распорядился предоставить этим лицам анонимность в процессуальных целях. Подробности относительно этих распоряжений и основания для них обсуждаются более подробно в параграфах 79–81 приложения 1. Чтобы устранить сомнения: как происходит со всеми подобными распоряжениями, имена этих лиц, естественно, известны мне и моей команде.
6.202 Во-вторых, все немецкие свидетели за исключением одного не давали устных показаний Следствию. Не давали их D3, D7, Инна Хоне, Марина Валль и Эленора Валль. Я очень надеялся на то, что эти свидетели дадут устные показания. С ними связались заранее и были предприняты меры по установке видеосвязи с Гамбургом. Подобные меры сработали в случае с D6, который дал показания. Как пояснил инспектор Маскалл, D7 не давал устных показаний, потому что в соответствующее время был на выходных. Что касается остальных, им были разосланы предложения дать устные показания, и известно, что эти предложения благополучно дошли. Однако, ответ на эти предложения мы не получили. Следует заключить, что эти лица отказались от дачи устных показаний.
6.203 В этих обстоятельствах, показания этих лиц приобщались к делу по прочтении записей стенограмм их бесед с немецкими следователями.
6.204 Я хочу подчеркнуть то, что поскольку эти лица вне нашей юрисдикции, я не вправе заставить их дать устные показания. Что до значимости, которую я придам стенограммам их бесед, есть тот факт, что их показания невозможно проверить или оспорить. У меня также не было возможности наблюдать за их поведением во время ответов на вопросы. Это необходимо учитывать при рассмотрении их показаний. В частности, это относится к D3, чьи показания — самые противоречивые из всех. Помимо этих практических соображений, я не считаю, что рассказы любого из этих свидетелей можно считать менее заслуживающими доверия просто из-за того, что они отказались (как я это интерпретирую) давать устные показания. Это было решение, которые они приняли, и у каждого из них могли быть на это весомые причины.
Показания D3
6.205 Из показаний мне кажется ясным, что первоначальной целью поездки Ковтуна в Гамбург было явиться в центр регистрации мигрантов, посещение которого для него зарегистрировала Марина Валль. Также явно, и неудивительно, то, что Ковтун воспользовался во время своего недолгого пребывания в Гамбурге возможностью навестить старых друзей и бывших родственников. Вторичное загрязнение, обнаруженное в местах, посещенных Ковтуном, хоть и важно, не более чем совпадает с загрязнением, обнаруженным в Лондоне, которое связывают с передвижениями Ковтуна и до, и после его пребывания в Гамбурге.
6.206 Единственные показания о пребывании Ковтуна в Гамбурге, выделяющиеся из ряда остальных —
6.207 D3 беседовал с немецкими следователями пять раз — три раза в декабре 2006 года, один раз в январе 2007 года и один раз (по запросу английской полиции) в сентябре 2010 года. Были сделаны стенограммы каждой беседы и большие части каждой из этих стенограмм зачитывались во время дачи показания инспектором Маскаллом в день 30 слушаний по делу.
6.208 Основная часть рассказа, который D3 изложил в ходе бесед, была незамысловатой.
6.209 D3 сказал, что он был старым другом Ковтуна, они были знакомы с 1996 года, когда оба работали официантами в ресторане Il Porto в портовом районе Гамбурга. После того, как оба уволились из Il Porto, они продолжали оставаться на связи, периодически встречаясь, чтобы сыграть в шахматы или попить пива. D3 сказал, что Ковтун позвонил ему по телефону в понедельник 30 октября и спросил, могут ли они встретиться. Он не был этим удивлен — для Ковтуна была нормальным неожиданно позвонить и предложить встретиться.
6.210 D3 сказал, что они действительно встретились в тот же вечер. Изначально Ковтун пришёл в ресторан Tarantella, где D3 был с другом, D5. Затем все трое покинули ресторан, намереваясь пойти в казино. D5 пошел вперед, а D3 и Ковтун шли за ним вдвоем. Тут, по рассказу D3, состоялся важный разговор.
6.211 Во время своей первой беседы с немецкой полицией 9 декабря 2006 года, D3 никак не упомянул об этом разговоре. Он вкратце описал события того вечера, от выхода из ресторана сразу перейдя к краткому пребыванию в зале игровых автоматов на Штайндамм, а затем к возвращению домой.
6.212 Однако когда с D3 беседовали во второй раз менее чем через две недели, 21 декабря 2006 года, он предоставил куда более подробный рассказ. Я привожу важную часть стенограммы ниже:
Ответ: «Мы все втроем вышли из ресторана. Мы хотели пойти в казино на Штайндамм. Свидетель D5 пошел вперед, потому что он хотел с кем-то встретиться. После этого он собирался пойти в казино, однако. Я не знал, с кем он хочет встретиться. Так получилось, что мы с Дмитрием оказались наедине и он рассказал мне эту историю.
Вопрос: Что он сказал вам, дословно?
Ответ: Дмитрий спросил, был ли я знаком с Литвиненко или слышал ли о нем. Я сказал, что нет. Дмитрий сказал, буквально: "Литвиненко был предателем, у него на руках кровь". Он продолжал, говоря, как Литвиненко проворачивал сделки с Чечней, а затем спросил меня, нет ли у меня знакомых поваров, работающих в Лондоне. Я сказал ему, что знаю такого свидетеля C2. Свидетель C2 был поваром в ll Porto, и он говорил мне, что хотел поехать в Англию. Не могу сказать, имя это или фамилия свидетеля C2. Также мне доподлинно не известно, был ли свидетель C2 когда-либо в Англии. Я назвал Дмитрию его не зная, был ли он на самом деле в Англии. Я не могу вспомнить, что точно было произнесено. Дмитрий сказал, что есть очень дорогой яд, и ему нужен был повар, чтобы отравить им Литвиненко. Я не могу вспомнить, говорил ли Дмитрий, что у него есть яд. Я не воспринял слова Дмитрия серьезно. Я думал, это всего лишь болтовня.