Ливень
Шрифт:
— Сможешь, — усмехнулся Сергей.
И правда. Под мерное покачивание вагона Вовка как-то незаметно сжевал большую корявую горбушку. А когда запил водой из фляжки, глаза закрылись сами собой…
«Тра-та-тах-трах-тарарарах!» — длинной очередью прогремел громовой раскат. Будто только и дожидаясь этого сигнала, в крышу ударили горошины первых капель, и пошел дождь. Молнии резали черное небо во всех направлениях. Грохот грома, усиленный эхом окружающих гор, не умолкал. Дождь все наддавал и наддавал и, когда казалось, что сильнее и быть не может, хлынул с неба сплошным потоком. Но Вовка ничего не слышал. Сергей лег к нему поближе, укрыл его и себя сеном. В воздухе пахло озоном. Дышалось легко-легко. Засыпая, Сергей думал: «Хорошо, что успел… Что теперь на тормозной площадке делается?!.»
Проснулся Сергей оттого, что прекратилось мерное покачивание пола. Поезд стоял. А дождь все лил. Нет, это был уже не дождь, а какой-то тропический ливень. Сергей высунул руку в дверь, и она сразу стала мокрой, будто на нее плеснули из ведра. Где-то рядом в темноте с ревом неслась вода. Справа. Слева. Сверху. Со всех сторон! Молния прямо над поездом раскололась на две извилистые ветви и на секунду высветила все вокруг. Глаза, как объектив фотоаппарата, схватили и запечатлели увиденное.
Круто вверх, к самому небу, уходит стена ущелья. С почти отвесного склона низвергаются под колеса поезда яростные водопады. Сквозь прозрачную стену дождя видна полукруглая арка выхода из туннеля. А чуть правей, на бетонированной площадке, под квадратным грибком, стоит красноармеец в шинели и буденовке. В руках винтовка с примкнутым штыком… Сергею показалось, что молния ударила именно туда, в черное граненое лезвие штыка, и, испепелив бойца, ушла в землю… Но снова сверкнула молния. Боец все так же стоит на посту. Рядом, едва не задевая грибок, со скалы рвется вниз бешеный водопад… Чуть-чуть — и смоет!.. А он стоит, хоть бы что… А куда уйти? Уйти некуда. Кругом вода… Да и было бы куда — не уйдет. Ведь он на посту.
«Ту-ту-ту-ту!.. Ту-ту-ту-ту!..» — невидимый, где-то впереди, тревожно, без остановки кричит паровоз. Тяжело бухая сапогами по крыше вагона, кто-то прошел к голове поезда.
И эти гудки, и эти шаги над головой заставили сжаться сердце. Впереди что-то случилось. Ведь так стоять, едва выйдя из туннеля, запрещается. Что случилось?
Медленно вползал серый рассвет в гремящее ущелье. Стало видно все вокруг и без молний. Сергей глянул под колеса вагона, и страх холодными противными мурашками побежал по спине. Колес не было. И рельсов не было… Почти до крышек букс бурлила, кипела пеной желто-серая, вперемешку с песком, глиной и камнями, страшная, взбесившаяся вода… Сергей обернулся. Сзади с расширенными от ужаса глазами стоял Вовка.
— Потонем, Сережа?! Потонем, да? — шептали его губы. Слов не было слышно. Их заглушал грохот ущелья. Но Сергей понимал все. Минуту назад он думал о том же. Но теперь, перед Вовкой, он как-то сразу собрался, напружинился и, перекрывая рев воды, как можно спокойней, ответил:
— Ничего… в позапрошлом году еще и не такой ливень был! Скоро перестанет и… дальше поедем.
— Сережа! — Вовка вцепился в его рукав обеими руками. — Ведь никто не знает, что мы тут! А вдруг паровоз сам уедет?
— Не уедет… А хочешь, я к ним схожу и скажу?
— Поплывешь?!
— Чудак! По крышам пойду.
Вовка хотел еще что-то спросить, но Сергей перебил его:
— Помолчи. Дай подумать…
Он обшарил весь вагон. В дальнем углу на тюках сена нашел моток веревки. Попробовал порвать. Крепкая. По планкам добрался до окна под крышей. Высунулся до половины, размахнулся посильней и бросил тяжелый моток через крышу. Конец веревки показался в противоположном окне. Сергей привязал оба конца к рейке. Обернулся:
— Вот и все… Я по веревке влезу на крышу и пойду к паровозу. А ты подожди тут… Ну! Не вздумай хныкать. А то всем в лагере расскажу, что ты трус и плакса.
Вовка, готовый уже зареветь, упрямо нагнул голову и буркнул:
— Вот еще! Я и не думал совсем…
Оглохший от громовых раскатов и рева несущейся вниз воды, Сережка наконец добрался до тендера, сполз по горе угля и очутился в будке паровоза. Тут было четверо. Рослый, голый до пояса парень орудовал длинной кочергой в паровозной топке. На широченной спине его под кожей вздувались буграми, перекатывались и опадали мощные жгуты мускулов.
«Ну и силен! — подумал Сергей и невольно позавидовал: — Вот бы мне такие…»
На маленьких скамеечках у окон, справа и слева, сидели еще двое мужчин. В одном Сергей сразу признал того здоровенного бородатого мужика в черной косоворотке, который ночью так испугал Вовку. Другой — был маленький тщедушный старичок с лысой головой и рыжей бородкой клинышком. На тонком ремешке через, плечо у него висела кожаная сумка, из которой торчали флажки — красный и зеленый. «Кондуктор», — решил Сергей.
Четвертый, высокий, в железнодорожном кителе и черной кожаной фуражке, стоял спиной и смотрел на огонь.
Парень поставил кочергу, схватил лопату и повернулся к тендеру. Большие блекло-голубые глаза его вытаращились от удивления. Лопата упала на железный пол.
— Здравствуйте! — крикнул Сергей.
Все вмиг обернулись.
— Вот те клюква! — удивленно пробасил высокий в кожаной фуражке, разглядывая голого, в одних трусах Сережку, с которого ручьями стекала вода. — Ты кто же такой будешь?.. Постой-постой… А я тебя, парень, знаю. Это ты меня спрашивал на станции, куда поезд идет?
— Я, — лязгая зубами от холода, ответил Сергей. — И я вас знаю. Вы — товарищ Лозовой. Машинист-ударник. Ваш портрет в Ростове на Театральной площади висит.
— Вот шельмец! Точно! Лозовой я. Дмитрий Иванович… А откуда и зачем ты к нам припожаловал?.. Постой, что это у тебя? На лбу кровь. И коленка…
— Ерунда, товарищ Лозовой. На крыше упал. Мне бы только сюда Вовку перетащить… — и он рассказал все, как было.
— Ох, надрать бы вам уши! — строго сказал Лозовой. Потом скупо улыбнулся: — Да некогда. Других дел хватает. Иди-ка к топке. Обогрейся. Я тебя подремонтирую и подумаем, как быть.
Он стер кровь. Смазал йодом ссадины на лбу и коленке. Потом залил коллодием — густой клейкой жидкостью, остро пахнущей эфиром. Коллодий вмиг застыл, покрыв ранки тонкой непроницаемой пленкой.