Шрифт:
Пролог.
Величественный, беззвучный для человеческого уха танец длился миллиарды лет. Восемь планет, величественно кружась, увлекая в вечных оборотах спутники-планеты и небольшие космические тела, обгоняя друг друга, плыли по близким орбитам. Звезда в центре, мать этого упорядоченного хаоса, руководя мистерией, купала танцоров в потоках частиц, нагревая ближайших и еле даря свой свет далеким. Волны частиц, обтекая магнитные поля планет, сталкиваясь с галактическим излучением, спешили в разные стороны от звезды до самых окраин системы.
Огромный газовый гигант, двигающийся почти в центре системы по эллиптической
Небольшой астероид, двигавшейся по хаотичной орбите под огромным астероидным поясом между газовым гигантом и ближней к звезде планетой, походил на комету тусклым свечением и роем сопутствующих тускло мерцающих тел, образующих хвост. Проверенная миллионами лет орбита астероида вибрировала, оставляя четкий след в пространстве Вселенной.
Чернота космоса, проколотая различной яркости и размера точками звезд, наполненная невидимыми глазу и неподдающимися счету космическими телами, наполненная неразличимыми для человеческого уха звуками Вселенной, вдруг в точке пространства закрылась еще большей чернотой. Казалось, оттуда проглянула поистине вселенская пустота, сама поглощающая бытие быстрее скорости последней ужасающей мысли и являясь для частицы нашего мира концом или перерождением. Все вокруг, что могло чувствовать, чувствовало ужас этой изнанки Вселенной. Что могло убежать – убегало, что не могло – замирало перед неизбежностью конца, пораженное величием и непостижимостью природы.
Среди потусторонней черноты изнанки, на тысячные доли мига проявившейся здесь, появилась ослепительная точка света, сразу превратившись в мириады ослепительных точек разной интенсивности свечения. Сложная геометрическая фигура, напоминающая шарообразную снежинку высокой плотности размером с недалеко летящий астероид, мелькнула незаметным глазу светом и через секунду пропала вместе с астероидом и куском пространства, поглощенная пустотой. В системе ничего не изменилось. Так же висел огромный газовый гигант, окруженный спутниками, поясами астероидов и облаками пылевых частиц.
Снова изнанка пространства мелькнула чернотой в виду голубой планеты. Появившийся в пространстве астероид мелькнул в потоке частиц близкой звезды тусклым светом и двинулся к ней мимо испускавшей слабое сияние темной отсюда голубой планеты. Шарообразная снежинка замерцала точками энергии, астероид ускорился, минуя планету, по большой орбите уходя в притяжение звезды. Мерцающие точки внешнего контура снежинки сверкнули и потухли, астероид с попутчиками исчез, будто его и не было.
Глава 1.
Одинокая серая птичка, припав к земле, косилась выпуклым, застывшим в одной точке глазом на необычное явление. Другой глаз, казалось, вращался, следя за разлетающимися от вершины кусками скальной породы. Птичка явно была не в себе после серии громких взрывов и свиста летящих кусков породы. Дым, бешено крутясь клубами и развеваясь ветром, уносил разрывы в преисподнюю. Далеко внизу, сквозь полуторакилометровую толщу, видны были прилизанные облаками сопки, подсвеченные восходящим оранжевым солнцем.
Скальные пики и обрывы окружали покоем небольшой клочок кустарника и стайку лиственниц на склоне горы. Горная мурава, перемешивая и пряча зеленые оттенки, перемежалась рододендронами и лиственничным стлаником. Оглохшему мирку в звенящей тишине виделось только быстрое течение небольшого ручейка, что петлял меж каменных гряд.
Маленькое худое тело, лежавшее среди обломков скальника, веток и сорванной, разломанной крыши хижины, резко отдернуло руку от разметенного кострища и глухо застонало. Звук был тяжелым, не расходился далеко, и казалось, сама земля, опомнившись от разрушения, выразила свое недовольство. С трудом повернув голову, тщедушный старик повертел глазами и медленно сел. Его руки тряслись, плечи непроизвольно двигались, на левой скуле темнел кровоподтек. Потерев руку о землю, старик убрал со лба копну нечесаных волос и, блеснув глазами, улыбнулся.
– Спасибо, Мать, и вам добрые духи этих гор, спасибо, – у старика тряслась челюсть, но он говорил все тверже, – однако больше духи не потерпят такого разлада, я пришел сюда в поисках покоя, уйдя от помрачённых в своем величии людей, от бега людского и суетности, чуждых мыслей и дел. – Он выдохнул. – Ох-ох-ох, что я наделал?!
Старик поднялся и посмотрел на небольшой наручный прибор, горевший синим матовым светом, глаза приобрели жесткую осмысленность.
– Орса, Орса! – закричал старик низким вибрирующим голосом. – Где ты, пёсик?
Сощурившись от дыма, он вертел головой и вдруг с трудом встал и направился вниз к большой куче веток и остатков крыши хижины. Оттуда раздалось вымученное потявкивание и большой, со старика, пес, припадая на переднею лапу, подбежал к старику. Старая усатая собака, с вываливающейся шерстью, с большой ухмыляющейся мордой вертелась вокруг, терлась о старика и повизгивала.
– Ну, ну, тихо, Орса, спокойней. Видишь, и в этот раз ничего страшного, – старик с сомнением посмотрел на разваленную хижину, на треснувший вдоль большой камень у кострища. – Однако и здесь суета меня догнала. Мир погряз в суете и бессмысленности, а я, пытаясь помочь ему, сам поспешил и все испортил. Ну, ничего, время еще есть у этого мира, жаль, что его нет у меня. Однако уже новый день, надо прибраться, поесть и поспать.
Старик привык разговаривать сам с собой. Единственным собеседником ему была старая собака, она внимательно выслушивала старика, шумно втягивала носом воздух и кивала лохматой головой. Ответить она не могла, да старик и не нуждался в ответе. Он вслух ставил себе задачи и выполнял их, отдыхая, рассказывал себе и собаке об окружающем мире или пел ей старые мантры.
Ветер, взвиваясь вдоль лиственниц дымом и мелкими щепками, срывался с отвесной кручи вниз. Он дул здесь всегда, и старик очень удивился бы, не обнаружив его мягкой силы и напевного разговора. Кряхтя, он собрал не улетевшую в тартарары утварь, книги, приборы, КПК с синим экраном, мерцающий тонкими линиями. Собрав камни вокруг кострища, надолго уставился на разломанный большой камень с округлой нишей посредине. Лоб старика пересекла вертикальная морщина, усы приподнялись, борода вытянулась. Наконец, махнув рукой и оглядываясь на приближающиеся снизу серые облака, старик начал собирать жерди для крыши хижины.