Ливонская ловушка
Шрифт:
– Ты сказал Гуно! Расскажи нам про Гуно!
– Да ведь я недавно рассказывал, ты что, забыла? В одно ухо влетело – в другое вылетело? – попытался отбиться Уго, уже понимая, что уступит. Как не уступить любимой дочери, с которой он столько времени проводил долгими зимними вечерами, и всегда она с неуёмной жадностью впитывала каждое его слово. Придет, ох, скоро придет время, когда, подобно старшей дочери Салме, уйдет она с женихом в какую-то из дальних деревень, а пока…
– Ну пожалуйста!
Привлеченные ее голосом, дети и подростки, а следом за ними и взрослые уже сомкнулись вокруг Уго в плотное нетерпеливое кольцо, и он умиротворяюще поднял руки.
– В то время море и реки были полны рыбы, а леса – дичи. На каждой реке, по всем берегам на юг и на север жили ливы, и даже в самой малой и дальней деревне слышали о Гуно. Он был на две головы выше всех, и его глаза, синие, как наше море, видели до самого края земли. Ноги Гуно могли обогнать любого коня, и не было на земле тяжести, которую не подняли бы его руки. О его
Уго сделал паузу и оглядел собравшихся. Имаутс и несколько самых почтенных мергеровцев сидели на бревне, мужчины и подростки стояли за их спинами. Отдельной группой собрались женщины, которым не пришлось участвовать в отпевании усопших. Лица соплеменников освещало пламя пляшущего рядом костра, отчего глаза их мерцали, словно звезды в высоком небе. Много раз рассказывал он эту историю, которую слышал от своего отца, а тот от своего отца или деда, и с каждым разом в его рассказе что-то почти неуловимо менялось, словно он вспоминал упущенные ранее подробности или видел прошлое отчетливей и отчетливей.
– Однажды к деревне, где жил Гуно, пришли чужие корабли с головами драконов на носу. Их было – как пальцев на руках. На кораблях не было товара для торговли, только одетые в шкуры свирепые викинги. Они хотели убить наших мужчин и детей, забрать наших женщин и поселиться в наших домах.
– Смерть им! – возбужденно выкрикнул один из подростков, и нестройные голоса подхватили этот возглас. – Смерть им! Смерть им!
Уго подождал, пока стихнут голоса и продолжил:
– Гуно на рыбацкой лодке вышел в море навстречу викингам. Потом он повернул назад и повел лодку обратно к берегу, будто убегая. Викинги помчались следом. Не ведали они, что Гуно помогают сами Мать моря и Мать ветра. Они наполнили паруса викингов ветром и подняли волну, на вершине которой сидела златовласая девушка. Она поманила Гуно за собой. Волна перенесла его маленькую лодку через подводную гряду, а корабли влетели прямо на камни и разбились. Но многим викингам удалось добраться до берега. Мужчины сражались с врагом прямо в воде, и рядом с ними становились женщины и подростки. И везде, где викинги начинали одолевать, появлялся Гуно. Одним ударом копья он пронзал сразу двух врагов, а его меч сверкал ярче молнии. Три дня продолжалось сражение. Даже дикие звери в страхе убежали в дальние леса, а рыбы ушли далеко от берега. Вода в море стала красной от крови. Так продолжалось, пока все викинги не полегли в битве. И только одному их кораблю удалось уйти и унести с собой весть о храбрости ливов и их предводителе Гуно. Ни один из них потом не осмелился появиться у наших берегов вновь.
Уго помолчал, словно внимательней вглядываясь в события далекого прошлого, и привычно провел ладонью по груди, по тому месту, где под одеждой прятался глубокий шрам, полученный в сражении много лет назад. В том сражении, после которого Уго выбрали старейшиной, тоже полегло немало мужчин из их когда-то самой людной деревни. Где они сейчас? Никому еще не удавалось вернуться из царства мертвых.
– Потом настали трудные времена, – продолжил он. – Лучшие рыбаки и охотники ушли к Матери ночи. Дома опустели. Звери и рыбы не хотели возвращаться в родные места. У многих женщин не осталось мужей и нечем было кормить детей. Из всех взрослых мужчин только Гуно оставался без жены. И он уже не носился на горячем коне вместе с другими молодыми мужчинами, не пел песен у племенного костра. Никто не знал, что за печаль одолевала его. Но когда подошло летнее солнцестояние, его отец сказал: «Иди и без жены не возвращайся». И тогда Гуно отправился за невестой в Куолку. Ранним утром после самой короткой летней ночи добрался он до пустынного берега и присел на песок у края воды, чтобы дождаться совета от Матери ветра. Но воздух был тих, ни один лепесток не колебался на прибрежных кустах, ни одна волна не искажала застывшую воду. И вдруг в море, прямо на солнечной дорожке, появилось стадо синих коров. Их вели красивые златовласые девушки. На голове первой из них, высокой, с широкими бедрами и большой грудью, светился венок из желтых цветов. Гуно посмотрел и уже не мог оторвать от нее взгляда. Это была та самая девушка, которая вела его лодку в день великой битвы с викингами. Коровы вышли на берег и стали щипать траву, а морские пришелицы пели песни. Девушка с желтым венком подошла к Гуно и протянула ему руку. «Хочешь пойти со мной», – спросила она. «Нет, – ответил он, – я хочу взять тебя в жены и вернуться в деревню вместе с тобой. У нас осталось мало мужчин. Кто будет кормить женщин, кто поможет детям вырасти?» «У тебя доброе сердце, – рассмеялась она. – Не волнуйся. Пойдем к моей матери – Матери моря и попросим, чтобы она отпустила меня к тебе. А за свою деревню не беспокойся». Она взяла Гуно за руку и повела за собой в море. Следом, подгоняя стадо, потянулись другие девушки. Но одна синяя корова осталась на берегу. Она шла по кромке воды, пока не оказалась в деревне Гуно. Ее вымя было полно молока, и на следующий день она родила двух телят. Деревня была спасена. Телята выросли и дали новое потомство. Дети пили молоко синих коров и быстро росли, чтобы прийти на смену погибшим в бою отцам. Нигде больше нет таких коров. Говорят, по ночам, в день летнего солнцестояния, жена Гуно выходит на берег и пересчитывает стадо.
– А Гуно? – робко спросила одна из слушательниц, молодая девушка, дочь Зига, которую в предстоящую ночь летнего солнцестояния должен будет выбрать мужчина из соседней деревни. – Почему он не вернулся с женой? Он больше не появляется? Совсем-совсем?
– Кто знает. Может быть, время еще не пришло, – неопределенно ответил Уго и поднялся с насиженного места.
Глава 7. Иво
Ночной бой не принес Иво славы или знатной добычи. Три дня он опускал лук с новой тетивой из бычьих жил в воду, сначала накоротко, а затем все дольше и дольше, и после каждого раза стрела ложилась точно в цель, нарисованную на стволе старого дуба. Да что дуба – во время испытаний, когда небо, как плащом, накрыло лес ночным сумраком, и он закончил стрельбу по мишени и собирал стрелы, на поляну выглянула крупная косуля. Ее тело сливалось с молодым ельником, и животное выдавал лишь слабый шорох и отблеск луны в широко распахнутых глазах. Но и этого хватило Иво, чтобы точно поразить цель. Долгие дни прошли после этого в ожидании, когда сможет он проявить свое мастерство в настоящем мужском деле. Мать ночи одарила его особым зрением, позволяющим проникать взору в непроницаемую для других людей тьму. Иногда ему казалось, что его дар гораздо больше, что он может видеть и даже предвидеть мысли и помыслы окружающих его людей. Но перед боем старейшина даже не захотел выслушать его пояснений и вообще запретил брать с собой лук. А что можно сделать с дротиком или мечом, с которыми он не всегда в ладах? К тому же, карабкаясь на борт, он поскользнулся, упал в студеную воду, потерял меч и едва не утонул, если бы не помощь верного друга Зака. А когда он, мокрый насквозь и окоченевший от холода, забрался наконец на корабль германцев, бой был завершен, и встретившие его насмешками воины занимались сбором трофеев.
– Пойдем к девушкам, – позвал его Зак. – Оплакивать ушедших – удел женщин.
– Ано был моим другом, – ответил он. – Тебе не понять.
– Он был моим другом тоже. Мы вместе охотились на кабанов и птиц. Вместе учились кидать дротики и сражаться на мечах. Вместе с ним мы собирались пойти летом за невестами. Мне жаль, что он ушел, не меньше, чем тебе. И я горжусь, что был его другом. Ано ушел героем. О нем будут петь песни. Я сам хотел бы быть на его месте.
– Я видел, как он погиб, – сказал Иво. – Как он будет охотиться в царстве ночи с отрубленной головой? Мой дротик пролетел мимо убившего его германца. Если бы у меня был лук, женщинам не пришлось бы петь песен об Ано, и он был бы сейчас среди нас. Но твой отец не позволил мне взять лук в бой.
– Он думал, что тетива намокнет, и лук будет бесполезным.
– Только не мой! – возразил Иво. – У меня особая тетива, она не боится воды.
– И он опасался, что в темноте ты не отличишь своих от врагов.
– Только не я! – вновь воскликнул Иво. – Я вижу в ночи не хуже совы. Все это знают.
– Ты можешь многое, – согласился Зак. – Но наши отцы и деды никогда не брали луки в ночной бой.
– Наши деды никогда не слышали об арбалетах. А ты помнишь, как на прошлогодней ярмарке иноземец поразил из арбалета цель на расстоянии двух полетов стрелы? Мы не можем и дальше сражаться, как раньше. Наши деды не смогли сохранить землю ливов. И с каждым днем нас становится меньше.
– Может быть, ты и прав. Я и сам иногда думаю, что…
– Ты должен думать! Ты станешь нашим старейшиной, когда уйдет твой отец, тебе надо будет решать, как жить дальше.
– Не скоро это будет. И вообще – может, это не я, а ты станешь старейшиной и к тебе будут приходить за советом. У тебя всегда находится, что сказать, а я так не умею. К тому же мой отец могуч и здоров. Он еще долго будет старейшиной Мергеры, – ответил Зак, и Иво показалось, что в голосе его друга проскользнула нотка сожаления.
– В этом-то вся беда, – едва слышно сказал он и уже громче добавил: – Пойдем, там, кажется, угощают.
Кубок трофейного германского пьянящего напитка, доставшийся Иво как участнику недавней битвы, кружил голову. Казалось, пусти его сейчас еще в один бой, и именно он, Иво, станет главным героем Мергеры, о котором, как о Гуно, рассказывают легенды или поют песни. И все девушки… Иво оглядел собравшихся у костра. Зак куда-то пропал. Неужели он ушел к себе домой, спать? Что-что, а поспать Зак любил. Стоило им присесть на лесной поляне или на песчаной дюне и помолчать о чем-то, как рядом с Иво раздавался мягкий, присвистывающий храп. Казалось, Зак засыпал раньше, чем закрывал глаза. И только Иво удавалось расшевелить могучего, в отца, увальня. Остальные парни, допущенные к последнему бою, толпились около старших, жадно впитывая от заслуженных воинов одобрительные слова. Поодаль носились подростки. Чуть дальше водили хоровод девушки. Одна из них, покружившись в центре хоровода, выскочила из круга, подошла к большой березе и прислонилась к ней лбом, чтобы охладить о ствол разгоряченную кожу. Узнав Зигму, Иво неслышными шагами переместился к противоположной стороне дерева и осторожно позвал: