Лобстер для Емели

– Пчела никогда не пытается вразумить муху, говоря ей: «Мед лучше навоза».

Женщина, которая произнесла эту фразу, посмотрела на меня.

– Понимаете?

Я кивнула.

– Да. Но, с другой стороны, все насекомые разные, у каждого свои привычки, вкусы, жизненные задачи. Просто пчеле не следует дружить с мухой, и объяснять ей, как вкусен и ароматен мед, пустое занятие.

– Егор – пчела, – продолжила посетительница, – остальные – мухи. Кроме меня. Правда, я не насекомое, а птичка. Так Егор и называл меня: «Колибри моя». Мне сейчас семьдесят стукнуло.

Я

– Неужели? Думала, вы недавно пятый десяток отметили.

– Спасибо, – улыбнулась моя собеседница, – стараюсь прилично выглядеть. Увы, с каждым прожитым годом приходится удваивать усилия. Знаете, что категорически запрещено делать тем, кто вышел на пенсию?

– Нет, – ответила я.

– Бросать работу. Если кто сел у телека – конец! Скоро умрет. И понятно почему. Бесконечный просмотр программ разрушит мозг, наполнит душу злобой, сварливостью. А лежание на диване или сидение целыми днями в кресле убьет тело. Пожалуйста, помогите мне, напишите книгу.

Я растерялась. Когда Женя Птичкин, главный редактор издательства «Элефант», которое выпускает мои детективы, попросил меня поговорить с ближайшей подругой своей мамы, я всю голову сломала, пытаясь догадаться, что от меня надо Валентине Тимофеевне Рыжовой. И вот сейчас получила ответ: книга!

– Вам не придется ничего выдумывать, – объясняла тем временем моя собеседница, – Степан Дмитриев все разузнает, вам останется только записать. Женечка сказал, что вы всегда так работаете, в паре. Супруг занимается расследованием, а вы потом просто на бумагу перекладываете все, что вам муж сообщает. Вам достаются слава, деньги. Мужчина предпочитает держаться в тени. Очень благородно с его стороны.

Женщина понизила голос.

– Могу говорить откровенно?

Я молча кивнула, Рыжова прищурилась.

– Женю знаю с младенчества. Мальчик со мной честен, поэтому в курсе, что вы сами не пишете. Вам повезло иметь богатого любящего супруга. Степан Дмитриев захотел сделать из вас знаменитость. Он платит коллективу авторов, снабжает их материалами, а на обложке потом ставят ваш псевдоним «Арина Виолова». И все довольны. Издательству – прибыль, настоящим писателям – небольшие гонорары, вам – известность и большие суммы. Лично вас моя просьба никак не обременит, но без вашего согласия ничего не получится. Так Женечка объяснил, поэтому пришла к вам.

Мне стало не по себе. Похоже, Валентина Тимофеевна не понимает, что сейчас обвинила меня в использовании литературных рабов. Госпожа Рыжова считает, что я – лишь имя на обложке, а мастерит детективы бригада, которая получает материалы дел, над которыми работал Дмитриев. Но, надо признать, доля правды в ее рассуждениях присутствует. Мне очень трудно придумать интересный сюжет, поэтому с радостью влезаю в расследования, которые ведет Степа и другие сотрудники его агентства.

Дмитриев в юности попал в колонию для малолетних преступников. Ничего дурного он не совершал, но ни в полиции, ни на суде никто не захотел выслушать подростка, и его отправили отбывать срок. А потом школьнику повезло. Защищал его на процессе совсем молодой адвокат. Вчерашний студент поверил своему клиенту, сам начал раскапывать гору лжи, под которой погребли Степана, спустя время доказал, что Дмитриева оговорили, и юноша оказался на свободе. Прошло время, Степан превратился в обеспеченного человека, открыл детективное агентство. К нему обращаются родственники невинно осужденных или те, кого без причины посадили. Сотрудники проводят свое расследование, и часто заключенные выходят на свободу, потому что оказались за решеткой, не совершав преступления.

Да, я использую материал, который есть в агентстве. Но! Пишу только о той ситуации, которой занималась лично, всегда меняю имена и фамилии героев. Женя все это знает! И зачем он отправил ко мне госпожу Рыжову, которая уверена: я услышу, что мне заплатят, и, будучи бабой беспредельной жадности, радостно завоплю: «Банзай [1] ! Конечно! Согласна! Мои верные рабы состряпают книжонку по вашему сюжету!» Писать я не умею, но это не проблема. От меня нужна только фамилия на обложке. Я не обидчива, но подобное предложение оскорбительно.

А Валентина Тимофеевна продолжала:

– Наверное, сейчас удивлены…

Я молча кивнула, не стала объяснять, что больше всего меня поразила бесцеремонность незнакомой женщины.

Рыжова не останавливалась:

– Я мать и бессменная помощница Егора Ивановича Ларина на протяжении многих лет. Первая сотрудница, которую он оформил на работу, когда открыл крохотный магазинчик. Если на обложке в качестве автора укажут меня, до всей его родни живо дойдет, что я решила вытащить на свет тайну о семье. Роль того, кто вывалит перед народом правду, мне тоже не по плечу. А вам все равно, вы не общались с Егором Ивановичем. Так как? Миллион за ваши имя и фамилию на обложке! Согласны?

Я встала.

– Нет.

– Миллион, – повторила женщина.

– Нет, – опять отказалась я.

– Два! – повысила ставку беспардонная особа.

– Торг неуместен, но спасибо за предложение.

– Три! – крикнула Рыжова.

Я взялась за ручку двери и обернулась.

– Возвращайтесь к Евгению. Уверена, он найдет литератора, который за такие деньги на все согласится.

– Но мне нужны только вы, потому что…

Продолжение фразы осталось мне неизвестным. Я, очень надеясь, что не встречу по дороге никого из хорошо знакомых сотрудников издательства, помчалась по коридору к лестнице, сбежала на первый этаж, вынеслась на парковку.

И тут меня догнал звонок от Птичкина.

– Слушаю, – ответила я.

– Вилка, не сердись, – заныл Евгений, – Валентина мне как тетя, она лучшая подруга мамы. Мама меня морально уничтожит, когда узнает, что я не сумел Рыжовой помочь.

С огромным трудом подавив желание послать главного редактора в пешее путешествие с ярким сексуальным уклоном, я очень вежливо ответила:

– Спасибо, Евгений, очень тебе благодарна за хорошо оплачиваемую халтурку, но нет! Извини, тороплюсь по делам!

– Подожди! – взмолился Женя. – Ты где?

– Сажусь в машину.

– Дай сказать! – стонал Птичкин. – Вилка, мы же давние приятели! Ты ведь помнишь, где состоялось наше знакомство?

– Конечно, – фыркнула я. – Ты стоял на ресепшене, открывал дверь литераторам, когда те приходили в «Элефант».

Сзади послышались шаги. Я обернулась, увидела Птичкина.

– Не вели казнить, – начал кланяться тот, – вели миловать, разреши слово сказать.

– Говори.

– Пошли в кафе, – предложил Евгений. – Тут неподалеку, в «Джино Дженнаро». Там такой чек, что почти никого нет. Я плачу.