Лоенгрин, рыцарь Лебедя
Шрифт:
Она закричала страшно, в покои вбежали перепуганные служанки, успокаивали, утешали, говорили, что это только сон, а она все так же прекрасна, во всем герцогстве нет такой красавицы. Эльза рыдала и не могла успокоиться весь день, как вдруг одна из служанок, оставив госпожу, ринулась к окну.
Эльза против воли впилась в ее спину взглядом, служанка едва не протискивала голову через узкое окошко. Зад ее возбужденно двигался, наконец все в покоях Эльзы услышали ее ликующий вопль:
– Он вернулся!.. Он вернулся!
Служанки сразу оставили Эльзу, на лицах ликование, словно кто-то очень важный вернулся именно к ним.
– Он?
– Тот самый?
– Рыцарь Лебедя?
– Который побил Тельрамунда?
Эльза сидела на постели ни жива ни мертва. Служанки бросились к другому окну, с Эльзой осталась только верная Алели.
Она вздохнула, ласково погладила Эльзу по голове, перебрала пряди ее золотых волос, любуясь их красотой.
– Ну вот, если не врут, то и кончились ваши мучения, сиротка…
Слезы градом хлынули по щекам Эльзы.
– Я уже всего боюсь, – прошептала она измученно. – И никому и ничему не верю…
Алели спросила строго:
– Мергелка, это прибыл господин Лоенгрин?
– Да, – провизжала служанка. – Он, он!
Алели сказала довольно:
– Ну вот, госпожа, он вернулся, как и обещал.
Эльза вскочила, заметалась по комнате, снова торопливо села на ложе.
– Быстрее!.. Волосы!.. Зеркало!.. Я ужасно выгляжу!..
Служанки с радостным визгом заметались, покои наполнились смехом и ликованием. Всем страстно хочется, чтобы хозяином был молодой и красивый рыцарь, такой если и прижмет где на лестнице, то одно удовольствие, любая будет рада такой забаве, а при молодом хозяине и друзья обычно молодые и веселые, всегда готовые на разные забавы…
Лоенгрин трепал коня по белоснежной гриве и что-то нашептывал ему на ухо, когда Эльза выбежала навстречу. Огромный жеребец с огненными глазами, гордый и прекрасный, слушал хозяина с некоторым недоверием, изредка потряхивал ухом, когда рыцарь Лебедя дул в него слишком сильно.
Во дворе уже толпятся на почтительном расстоянии челядь, стражники, только Перигейл подошел к Лоенгрину, поприветствовал и уставился на удивительного коня с жадным интересом.
– Это что за порода?
– Издалека, – ответил Лоенгрин.
Все повернулись в сторону выбежавшей Эльзы, а она, роняя достоинство дочери герцога, бегом ринулась к сверкающему рыцарю, с плачем протянула руки.
Он дал обхватить себя за шею, но не обнял, только ласково опустил ладони на плечи, от них пошло успокаивающее тепло.
Эльза всхлипывала и цеплялась за него, как утопающая за оказавшийся рядом ствол дерева.
– Ты вернулся… ты вернулся…
Он взял ее лицо в ладони и произнес печально:
– Еще нет.
Она разом похолодела, синее небо вдруг стало черным, а в ушах медленно и страшно ударили колокола погребального звона.
– По…чему?
– Я рыцарь Ордена, – напомнил он. – Я связан клятвой.
– Ты… вернулся… чтобы сказать… что сейчас уедешь?
Он покачал головой:
– Нет. Но есть одно условие, при котором я могу остаться.
Она жарко вскрикнула:
– Принимаю любое! Жизнь мою возьми, только останься!
– Не говори так, – сказал он печально.
– Но это правда!
– Может, понадобится больше, чем жизнь… Но это лучше обсудить в твоих покоях.
Она сказала пылко:
– Твоих! Это все твое, Лоенгрин.
Он усмехнулся, повернулся к застывшему, как столб, Перигейлу, который старался делать вид, что его нет вообще, а есть что-то вот вроде оброненной подковы.
– Позаботься о коне, а мы с герцогиней Эльзой Брабантской обсудим кое-какие вопросы в ее покоях.
Перигейл проводил их понимающим взглядом. Естественно, молодой и такой могучий рыцарь, у которого в руках победа, захочет воспользоваться ситуацией и получить все, что можно получить в его положении. Быть рыцарем – не значит быть полным дураком, что упускает выгоду.
Из дальних строений все еще выбегали люди, падали на колени и смотрели на них снизу вверх, как на живые иконы. Лоенгрин с удивлением заметил у многих на глазах слезы.
Девушки бросали им под ноги цветы, сперва под конские копыта, а потом уже им самим, когда он взял Эльзу на руки и понес через широкий двор к дверям.
Все смеясь вопили радостно, в воздух взлетели шапки и даже рабочие рукавицы.
Лоенгрин шепнул Эльзе:
– Как все-таки тебя любят!
Она счастливо засмеялась и уткнулась лицом ему в грудь. От ее золотых волос идет сияние, кто-то из челяди забежал вперед и постелил им ковровую дорожку перед самым входом в здание.
Лоенгрин внес ее в холл, вперед забежала юная служанка и, блестя бойкими, черными, как спелые сливы, глазами, весело показывала, куда идти.
Через холл и вверх по лестнице, еще этаж и еще, затем по длинному коридору, Эльза прошептала ему на ухо:
– Не тяжело? Пусти, я сама…
Он засмеялся и крепче прижал ее к груди. Служаночка остановилась у двери, на которой венок полевых цветов, присела в поклоне.
– Мой господин…
Лоенгрин кивнул.
– Благодарю, – чем удивил ее донельзя. – Можешь идти.
Она открыла им дверь, а когда они вошли, закрыла за ними и то ли удалилась на цыпочках, то ли прижалась ухом к толстым дубовым доскам.
Эльза закрыла глаза и дышит в его руках, тихая, как засыпающий ребенок. Лоенгрин остановился у ложа с роскошным балдахином, хотел положить на мягкую перину юную герцогиню, но она в его руках так разомлела, что так там и останется, подумал и осторожно опустил ее на ноги.
Она в самом деле так отдалась эту странному чувству, когда сильный мужчина несет на руках и от нее ничего не зависит, что покачнулась и ухватилась за кроватную стойку.