Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе
Шрифт:
Из этого соотношения между представлениями об отношении и предполагаемыми ими соотносительными пунктами вытекает далее, что всякое отношение между объектами А и В может быть понято и выражено двояким образом – смотря по тому, идем мы от А к В или от В к А. Отношение является всегда обоюдным, взаимным. Но отношения различаются тем, что они или являются одинаковыми как в том, так и в другом направлении, или же они противоположны – А рядом с В, В рядом с А, А равно В, В равно А; или А над В, В под А, А больше В, В меньше А. Каким образом будет пониматься и выражаться данное отношение – это зависит от хода нашего связывающего
2. Что касается психологического основания созданного благодаря отношениям синтеза, то легче всего можно уяснять его на непосредственно наглядно представляемых пространственных отношениях. Самая природа нашего представления о пространственных вещах приводит к тому, что они всегда воспринимаются нами лишь совместно с окружающей их обстановкой, и мы должны выделить их из этой последней как нечто единичное. В самом наглядном представлении до всякой сознательной рефлексии мы объединяем отдельные части окружающего нас воспринимаемого в пространственный образ, и благодаря этому все единичное является для нас заключенным в большем, чем оно, пространственном целом. Мы в состоянии изолировать для нашего внимания отдельный предмет – это дерево, этот дом. Подвижность большого числа отдельных вещей благоприятствует этому изолированию, а последнее позволяет нам представлять себе их отрешенными от всякой определенной окружающей обстановки. Но даже тогда, когда мы в состоянии воспринимать их, они всегда стоят среди других в том же самом непрерывном пространстве. Всякий раз, как мы выходим за пределы наглядного представления об отдельной вещи, мы находим уже другие вещи в определенном положении. Мы различаем, таким образом, друг от друга и доводим до своего сознания направления этого акта выхождения и объединения в одно; первоначально все эти направления относятся нами к нашему собственному положению – направо и налево, впереди и позади, вверху и внизу. Но поступая таким образом, мы тем самым показываем, что мы уже подвергли анализу являющийся нам комплексный образ и выразили его общими понятиями отношения. Понятия эти выражают тот определенный вид единства, в каком пространственное целое содержит свои составные части.
Если я говорю: «дом находится на улице», – то исходным пунктом моего суждения служит сложный образ дома вместе с окружающей его обстановкой. Я обращаю сперва внимание на здание и наименовываю его домом. Я перехожу своим взором дальше и обращаю внимание на то, что находится по соседству. То, что я вижу здесь, я называю улицей. И то отношение, в каком стоят друг к другу обе составные части моего образа, есть отношение непосредственной смежности; я обозначаю его предлогом «на», в котором и наименовывается этот вид пространственного сосуществования. Равным образом «аист находится в гнезде», «собака находится под столом» предполагают тот же самый анализ данного сложного образа на его составные части и известный вид их пространственного сосуществования. То, что выражает соединение в одно целое, что побуждает слушателя объединить определенным образом имеющиеся у него составные части, – это есть предлог, который содержит в себе представление об отношении и применяет его к данному. Таким образом, для того чтобы иметь возможность высказать суждение, мы имеем троякое наименование отдельных составных частей; и кроме того, единство, какое содержит в себе высказанная в обозначающем отношение слов мысль. Одно из этих наименований предшествует суждению и обнаруживается в обозначении субъекта; остальные синтезы выражаются самим суждением.
3. Эти различные синтезы могут многообразно переплетаться и совершаться в различном порядке. Главным образом, потому, что со всяким объектом, соответственно привычкам нашего процесса представления, сочетается мысль о тех возможных отношениях, в каких объект этот может стоять. Если мне даны друг возле друга два предмета – А и В то я могу прежде всего иметь в виду А. Но всякий предмет стоит в пространственном соседстве с другими предметами, тут появляется представление о чем-то, что находится рядом с ним, и я определяю теперь этот второй пункт отношения. Наоборот, я могу исходить от В, я могу прежде всего связать отношение с этим последним и лишь затем уже приписать это отношение второму пункту А как субъекту. Наконец, я могу иметь в виду и то и другое вместе и определять их отношение. А рядом с В рядом с В А, А и В рядом друг с другом – тут выражается этот различный ход синтеза.
Яснее всего обнаруживается это в тех пространственных отношениях, которые исходят от меня как пункта отношения. Суждение, как «Сократ находится здесь», исходит от такого наглядного представления, которое и меня, и Сократа объемлет в том же самом пространстве. Но со всяким наглядным представлением пространства полагается мое собственное место и окружающее его пространство; это всегда сопутствующее мне при помощи «здесь» выражаемое представление присоединяется, следовательно, к данному теперь наглядному представлению и становится вместе с ним единым. Но окружающее меня пространство требует чего-то такого, что в нем находится; оно есть общая возможность чего-то второго, и это второе есть теперь Сократ. Сократ заполняет пустое место этого «здесь». Поэтому, естественной формой описания таких отношений, при которых в сознании прежде всего появляется мое собственное место как пункт отношения, является то, что мы предпосылаем здесь обозначение места. (Направо находится А, налево В, спереди С, сзади D.)
Наоборот, мы можем вообще обращать внимание прежде на один из объектов – он познается как Сократ. Но с этим представлением, как и с представлением о всякой пространственной вещи, может тотчас же соединяться представление об окружающем, о соседстве других вещей. «Сократ находится где-то» – и это неопределенное отношение объединяется теперь в одно с определенным, окружающее его пространство с моим пространством, с «здесь». Следовательно, и в этом случае такое суждение, как «Сократ находится здесь», возможно двояким путем: во-первых, поскольку оно есть ответ на вопрос: «Кто находится здесь?»; и во-вторых, поскольку оно есть ответ на вопрос: «Где находится Сократ?»
Известное число предикатов, выражающих прежде всего состояния и движения, служат опорными точками для тех определений отношения, которые детерминируются ими более точно. «Собака стоит, сидит, лежит»-это прежде всего обозначает различные положения ее тела, которые мы относим лишь к ней самой. Но самые глаголы выходят за эти пределы и указывают на определенное место, служащее для собаки основанием, и представление отношения сочетается, как ближайшее определение, с предикатом. Другие глаголы, как «следовать», «падать», в своем значении содержат уже отношение к чему-то другому. В таких высказываниях, следовательно, с отношением сочетается еще синтез вещи и состояния или деятельности.
То, что имеет значение для пространственных отношений, может применяться также к отношениям временным. И здесь самая природа нашего понимания приводит к тому, что всякий отдельный объект является нам во временной связи с другими и как звено известного временного ряда, параллельно с которым развиваются другие временные ряды.
4. Менее наглядный характер носят те представления отношения, которые обозначаются при помощи «равный», «сходный», «отличный», «подобный» и т. д. Ибо отношение здесь не дано уже вместе с самим наглядным представлением, а полагается нашим сравнивающим мышлением: чтобы противопоставить одно другому, мышление может двигаться в каких угодно, самых отличных направлениях. Две сходные или различные вещи уже независимо от моей рефлексии образуют единое целое, которое могло бы разлагаться на свои составные части. То единство, в какое их связывает суждение отношения, возникает из сознания тех мыслительных деятельностей, которые относятся к содержанию самого представляемого. Благодаря той непосредственной очевидности, с какою в простейших случаях нами схватывается и познается сходство, различие, подобие, эти определения легко могут казаться как нечто чувственно данное. Благодаря тому же легко упустить из виду те своеобразные функции, при помощи которых они доходят до нашего сознания и которые всегда уже предполагают множество данных объектов, сравниваемых по своему качеству. Ибо и здесь представления об отношении, будучи взяты сами по себе, совершенно пусты. Сказать: «А равно, сходно, А отлично»-было бы бессмыслицей. Лишь совместно с определенным пунктом отношения «равный», «сходный» и «различный» могут стать действительными предикатами.
Поэтому и математические равенства не могут быть понимаемы первоначально, по формуле «А и В равны», как такие суждения, которые о двух субъектах высказывают один и тот же предикат – как «А и В имеют в длину 10 футов». Ибо они не могут быть разложены на два суждения: «А равно» и «В равно». Если исходить от обоих субъектов, то полным выражением будет: «А и В равны друг другу»; и здесь заключаются два суждения: «А равно В», «В равно А». Действительные предикаты суть, следовательно, «равно В», «равно А».
Опять-таки природа математического объекта приводит к тому, что тут сам собой возникает вопрос, что равно ему, и объект простирает свое отношение за свои собственные пределы, чтобы таким образом достигнуть второго. Равным образом повсюду напрашиваются сами собой сравнения с большим и меньшим. В зависимости от того, обращается сперва внимание на одну или на другую величину, тут возникают А > В или В < А.
5. Благодаря тесному отношению между «деятельностью» (Tun) и «процессом действия» (Wirken) трудно анализировать те причинные отношения, которые выражаются в предложениях с действительными глаголами и их объектом. Если мы снова будем исходить из того определенного наглядного представления, о котором должно поведать суждение, например из наглядного представления о воле, бодающем дерево, – то, что в известный момент дано непосредственно вместе с субъектом, есть его деятельность, которая сама по себе может быть представляема как определенные формы движения. Толкание, бодание, биение, швыряние, схватывание и т. д. содержат в себе представление об определенных формах движения, которые могут быть мыслимы совершенно независимо от определенного объекта и могут быть, таким образом, относимы к субъекту как его деятельность. Но суждение «вол бодает» не исчерпывает еще целиком того образа, в котором вол не является без дерева. То, что происходит, должно так или иначе быть выражено как отношение между обоими. С одной стороны, это может произойти так, что лишь общая форма движения детерминируется его направлением в том же смысле, в каком это могло бы произойти благодаря наречиям, выражающим направление (вол бодает о (gegen) дерево – местное значение падежей и предлогов). Постольку, следовательно, суждение не содержит в себе никакого иного отношения, кроме того, какое требуется пространственной природой движения, выражающего собой деятельность, – если отношение это должно быть выражено как определенное в частном случае. Указание определенного предмета служит лишь для ближайшего определения представления, служащего предикатом; это последнее само не является еще поэтому чистым предикатом отношения, но содержит в себе лишь дополненную представлением отношения деятельность.