Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе
Шрифт:
Но к модальным предикатам, выражающим отношение, принадлежит и сам абсолютно полагаемый глагол «быть» = «существовать»; лишь утверждая прямо существование субъекта, он тем самым решает также вопрос, является ли действительным то, что прежде всего лишь представляется под словом, служащим субъектом. Ср. выше, § 12, 7.
Но у других предикатов все сводится к тому, о чем и в каком смысле производится акт суждения, и этого нельзя заметить в суждении по одной лишь внешней форме и по применению «есть». Если служащее субъектом слово полагается как общее и не вводится как имя одной или нескольких определенных вещей, то и образованный посредством глагола «быть» предикат не может указывать ничего иного, кроме содержания этого составляющего субъект представления, и о существовании субъекта нет совсем речи. Говорю ли я: «золото желтое» или «атомы неделимы» – быть желтым и быть неделимым принадлежат тому,
5. Но тогда «двусмысленность связки» касается не только глагола «быть», но всех тех предикатов, которые сами по себе могут обозначать реальные состояния и свойства, поскольку они один раз хотят высказать то, что действительно имеет место в отдельном случае; в другом – то, что принадлежит представляемому субъекту как его свойство или деятельность. И строго говоря, двусмысленным является лишь настоящее время, поскольку оно выражает то эмпирическое временное присутствие в настоящем, то общую необходимость мышления. Суждение «великие души прощают обиды» не утверждает ни того, что великие души существуют, что ведь служит предпосылкой действительного прощения; ни того, что некоторые великие души именно теперь прощают обиды. Но оно говорит лишь, что если кто-либо есть великая душа, он должен прощать обиды. Но суждение «Сократ говорит» утверждает существование Сократа одинаково хорошо, как и суждение «Сократ болен»: так как «Сократ» обозначает отдельного существующего индивидуума как такового, то о нем можно говорить лишь постольку, поскольку он существует, и то, что приписывается ему в качестве поступков или свойств, всегда включает в себе его существование30.
6. Но каким образом глагол «быть», это выражение действительного существования, вообще приходит к тому, чтобы взять на себя такую формальную функцию, в которой он утрачивает свое значение, даже, по-видимому, противоречит последнему?
Ибо не то примечательно, что двусмысленность эта обратила на себя столь мало внимания, а то, что она носит вполне одинаковый характер во всех обычных для нас языках. Объяснение здесь нетрудно найти. Как правильно оттеняет Ибервег и как выше мы подчеркнули это, здесь обыкновенно сама собой разумеется та предпосылка, что те вещи, о которых мы говорим, существуют. Для этого не требуется никакого прямого заверения. Нас не интересует то, что вещи суть, но что и как они суть. И вот когда нужно бывает выразить предикатность не путем простой постановки рядом, а необходимо придать предикату глагольную форму, то глагол «быть» является здесь сам собой именно вследствие своей всеобщности и бессодержательности. Прежде всего он предполагается всегда. Но для того чтобы знать то, что мы желаем знать, требуется ближайшее определение того, что есть это и как оно есть, – подобно тому как утверждение существования определяется ближе при посредстве «быть здесь» и «быть теперь». Предикат «красный», который по своей словесной форме обозначает нечто в чем-либо другом сущем, выступает теперь как видоизменение бытия, бытия красным и т. д.
Так как настоящее время, с одной стороны, выражает эмпирическое чувственное присутствие в настоящем, с другой – безвременное присутствие в мыслях, то и значение бытия расширяется в этом соединении. Отношение свойства есть одно и то же как в мыслимой вещи, так и в том, что чувственно может быть воспринято в его существовании. Как раньше предпосылка бытия просто подразумевалась при этом, так теперь от нее можно отвлечься. Как предметы моего представления, вещи не изменяются; их бытие может прекратиться, их «бытие этим» и «бытие так» остается, поскольку я удерживаю их в мыслях.
Но несмотря на то, в глаголе имеется остаток первоначального значения, и наиболее важный. В глаголе «быть» первоначально содержится реальное существование. То, что существует, имеет значимость независимо от моего мышления и для всех. Эта объективность той связи, какую высказывает мое суждение, есть существенный фактор самого суждения; она, а не существование субъекта соутверждается; и именно для нее быть является вполне подходящим средством выражения. Благодаря своему расширенному основному значению, оно усиливает то, что сама по себе уже способна сказать форма флексии, – утверждение объективности и общезначимости суждения.
Отдел третий
ПРОИСХОЖДЕНИЕ СУЖДЕНИЙ. РАЗЛИЧИЕ АНАЛИТИЧЕСКИХ И СИНТЕТИЧЕСКИХ СУЖДЕНИЙ
§ 18. Непосредственные и опосредствованные, аналитические и синтетические суждения
Непосредственные суждения суть те, которые предполагают только связанные в них представления, чтобы соединить их как субъект и предикат с сознанием значимости. Посредственные, или опосредствованные, суждения суть те, которые нуждаются для этого еще в дальнейшей предпосылке.
Кантовское различение аналитических и синтетических суждений касается лишь отношения предиката к обозначенному служащим в качестве субъекта словом понятию, которое принимается как данное. Оно не применяется Кантом к тем суждениям, в которых субъект является единичным наглядным представлением. Все суждения отношения должны затем, с кантовской точки зрения, рассматриваться как синтетические суждения, хотя они и покоятся на анализе данного сложного представления.
1. Если после анализа функции, в каких выполняется простое суждение, мы поставим вопрос о происхождении суждения, то вопрос этот будет касаться не происхождения тех представлений, которые связывают суждение, – ни тех, что являются субъектом, ни тех, что являются предикатом. Напротив, там, где мы говорим лишь об анализе фактического акта суждения, мы предполагаем их данными. Но вопрос касается лишь генезиса самого акта суждения, и притом с обеих его сторон, т. е. как со стороны объединения в единство субъекта и предиката, так и со стороны сознания его объективной значимости.
Генезис этот может быть непосредственным или посредственным. Непосредственным он является тогда, когда само суждение, чтобы быть выполненным с сознанием объективной значимости, не предполагает ничего иного, кроме связанных в нем представлений субъекта и предиката. Посредственным генезис является тогда, когда это выполнение становится возможным благодаря привхождению других предпосылок; так, взаимоотношение между субъектом и предикатом совместно с мыслью об их единстве в форме суждения вообще может нуждаться еще в известном посредстве; или же сознание их объективной значимости должно во всяком случае заимствоваться из какого-либо иного источника. То, что создает объединение в одно целое субъекта и предиката, назовем предварительно основанием суждения. В таком случае непосредственным суждением будет то, основание которого заключается в самих связанных представлениях как таковых. Посредственным же суждением будет то, основание которого заключается в этих представлениях совместно с чем-либо другим. В то же время здесь возможно одно из двух – или указанное посредство вообще впервые создает отношение между субъектом и предикатом, так как оно приводит к вопросу «есть ли А В»; или же оно, помимо того, дает вместе с тем и ответ на этот вопрос, и ручается за достоверность значимости суждения «А есть В».
Если основание должно заключаться лишь в самих связанных суждением представлениях, то согласно сказанному выше их отношение должно быть таковым, чтобы выраженное в суждении единство могло познаваться непосредственно. При суждении наименования я без дальнейшего посредства сознаю совпадение настоящего и воспроизведенного представления, которое обозначено выражающим предикат словом. Если я говорю: «это ель», – то в настоящем наглядном представлении я нахожу именно то, что совпадает с общим представлением ели. В непосредственных суждениях о свойствах и деятельностях соответствующее предикату представление есть составная часть представления, служащего субъектом. Когда я разлагаю это последнее и подчеркиваю здесь какой-либо определенный элемент, например цвет, то я познаю его сходным с каким-либо знакомым цветом. Опять-таки мне не требуется ничего, кроме данного сложного представления субъекта, чтобы открыть в нем соответствующую предикату составную часть.