Логово Белого Тигра

Власов Владимир Г.

Места в самолёте были полностью заняты пассажирами. Моё место находилось возле иллюминатора, а у прохода сидел довольно тощий пожилой человек с седыми волосами. Как только самолёт взлетел, он тут же впал в спячку. Через некоторое время стюардессы стали разносить завтраки и горячительные напитки. Мой сосед продолжал спать. Я попытался определить национальность моего соседа, но мне это не удалось сделать. Он походил на европейца, но не на русского, в его облике было что-то серьёзное: он чем-то напоминал мне общепринятый образ католического священника. Когда к нам подошли стюардессы с каталкой, я опустил свой столик, пристёгнутый к креслу, и то же самое сделал у соседа,

стараясь его не разбудить. Стюардесса положила нам на столики стандартный немецкий Fruhstuck –завтрак, как называли его в Санкт-Петербурге во времена Достоевского. Я взял себе бутылку баварского пива, а соседу бокал красного вина и приступил к завтраку. Завтрак показался мне очень вкусным, особенно жаренная курица и баварские сосиски. Я съел обе порции фрюштюка и выпил бутылку пива и бокал вина моего соседа. Когда стюардесса забирала остатки нашего завтрака, я попросил у неё ещё одну бутылку пива и один бокал вина. Она любезно предоставила мне пиво и вино, которые тут же растворились в моём желудке. Мне нравилось немецкое гостеприимство. На душе у меня стало радостно и возникло желание к общению. Я решил сходить в хвост самолёта в кабинку, чтобы ополоснуть руки. Соблюдая предосторожность, я перешагнул через колени моего спящего соседа и отправился по проходу в конец самолёта. На меня смотрели раскрасневшиеся лица пассажиров с осоловевшими глазами. Некоторые из них тоже впали в спячку, как видно вино и пиво всем им тоже понравились.

Возвращаясь на своё место, я решил также, не тревожа моего соседа, переступить через его колени, чтобы сесть в моё кресло, но неловким движением задел его руку. Старик вздрогну и открыл глаза.

– Entschuldigen Sie mir bitte fur die Storung, – сказал я, – извините меня за беспокойство.

– Keine Sorge. Alles ist gut, – ответил он мне с приветливой улыбкой, от которой у меня на душе стало светло и радостно.

Говоря эти слова, старик как бы засиял изнутри, а в его произношении я почувствовал лёгкий французский акцент. Я тут же перешёл на французский языке:

– Parlez-vous francais?– спросил я его.

– Oui, – ответил он, – je suis francais (я – француз).

И его улыбка стала ещё более приветливой.

Я уместился на своём сидении и откинул спинку кресла. Сейчас я мог насладиться разговором, потому что всегда считал, что французская речь излучает из себя сплошное удовольствие для того, кто говорит на этом языке, как и для того, кто его слушает. Недаром, когда-то русские аристократы предпочитали французский язык русскому, хотя, как я думаю, русский язык по благозвучности нисколько не уступает ни французскому, ни итальянскому.

– Вы – священник? – спросил я его на его языке.

–Да, – ответил он и тут же спросил сам, – но как вы это определили?

– В вас есть что-то источающее мудрость и доброту, – сказал я, улыбнувшись, – не знаю, быть может, в религии есть что-то такое, что помогает нам светиться изнутри. Этот свет, исходящий от вас, я и почувствовал.

Старик добродушно рассмеялся, приняв моё объяснение за комплимент, и сказал:

– Вы правы, религия, как философия и наука, наделяет человека мудростью. Весь окружающий нас мир порождает множество феноменов.

– Но всё же, – возразил я ему, – между религией, наукой и философией существуют различия, которые нам невозможно не заметить.

Услышав эти слова, старик рассмеялся и сказал:

– Мир состоит из разных феноменальностей. Mais tout le Phenomene, aussi. Comme il arrive aux meridiens a l’approche du pole, Science, Philosophie et Religion convergent necessairement au voisinage du Tout. Elles convergent, je dis bien ; mais sans se confondre, et sans cesser, jusqu’au bout, d’attaquer le Reel sous des angles et a des plans differents. (Но и любой феномен тоже, как это происходит с меридианами при приближении к полюсу, наука, философия и религия обязательно сходятся в окрестности Целого. Они сходятся, как я считаю; но не смешиваются и не перестают всё время атаковать Реальность под разными углами и плоскостями).

– Это вы хорошо заметили насчёт разных углов и плоскостей, – сказал я, – потому что у каждого из нас свой взгляд на мир. И каждый из нас смотрит на вещи под своим углом и со своей плоскости.

– Да, – согласился со мной старик, – вы в чём-то правы, но углы и плоскости сужают и ограничивают наше мировоззрение. Чтобы увидеть истинный мир, нам нужно подняться над всеми углами и плоскостями. Всё в мире меняется, как и меняется сам человек. В своём развитие взгляд на мир человека расширятся, и он видит с каждым шагом своего развития больше, чем видел предел. «L'Homme, non pas centre statique du Monde – comme il s'est cru longtemps, – mais axe et fleche de l'Evolution». (Человек, не статический центр мира, – как он долго думал, – а ось и стрела эволюции).

Мне было приятно разговаривать со стариком на философские темы, которые меня всегда волновали, и от него я слышал весьма оригинальные мнения по тем вопросам, над которыми я задумывался ранее и не мог найти их решения.

Мы пролетали уже над Германией и наш самолёт начинал снижаться. Глядя из иллюминатора, я видел внизу необычный ландшафт, где леса перемежались с полями и селениями. В некоторый местах стояли ветреные столбы с огромными винтами, вырабатывающие электроэнергию. Глядя на землю Германии, я высказал своё мнение:

– Внизу всё заселено, нет клочка свободного места. Где появляется человек, там всё благоустраивается. Как далеко может человек распространиться?

Старик, улыбнувшись ответил:

– La Vie est nee et se propage sur Terre comme une pulsation solitaire. C'est de cette onde unique qu'il s'agit maintenant de suivre jusqu'a l'Homme, et si possible jusqu'au-dela de l'Homme, la propagation. (Жизнь рождается и распространяется на Земле, как одинокий пульс. Именно из этой уникальной волны теперь стоит вопрос о следовании за человеком и, если возможно, за пределами человека, о распространении).

– Я Не ожидал увидеть такую ухоженную землю. Если бы немцы высадились на Марс, то и там, наверное, со временем земля стала бы такой же.

Старик наклонился ко мне, чтобы увидеть то, на что я обратил внимание и сказал:

– Lorsque, en tous domaines, une chose vraiment neuve commence a poindre autour de nous, nous ne la distinguons pas… Retrospectivement, les choses nous paraissent surgir toutes faites. (Когда во всех областях вокруг нас начинает появляться что-то действительно новое, мы не различаем это … Оглядываясь назад, нам кажется, что все готово).

– Когда мы говорим об эволюции человека, то всегда думаем, что человек эволюционирует, но никогда не задумываемся над тем, а может быть, начался в мире обратный процесс – деградации человека?

Старик грустно улыбнулся и сказал:

– Всё зависит от того, каких принципов человек придерживается. Sur le fait general qu'il y ait une evolution, tous les chercheurs sont desormais d'accord. Sur la question de savoir si cette evolution est dirigee, il en va autrement. (С общим фактом эволюции все исследователи согласны, но вот на вопрос, интересно знать, управляема ли эта эволюция, и на что направлена, здесь общие мнения расходятся).