Логово снов
Шрифт:
– Они говорят, он не за профсоюзы, а за анархию. Вроде бы он влип в какие-то неприятности на митинге за оправдание Сакко и Ванцетти, там еще взрывы были, помнишь? Папа сказал, ему пришлось улепетывать из города с федералами на хвосте.
– Вот ведь черт! Настоящий живой анархист либо парень, который день-деньской торчит в музее привидений, – потрясающая альтернатива! Где ты их только берешь, Мэйбси, таких пухлых, а?
И девушки снова расхохотались. Насмеявшись, Мэйбл вытерла глаза. Внутри у нее теперь было тепло и умиротворенно. Она даже чувствовала себя смелой. Просто поразительно, как
– Ох, я так по тебе скучала, Эви. Пожалуйста, пожалуйста, давай скорее повторим!
– Обязательно повторим, Мордочка, – сказала Эви, крепко пожимая ей руку, прежде чем встать. – Терпеть не могу портить веселье, но мне пора шевелить копытами. У меня свидание с тортом, не забыла? Но пока я не ушла, ты должна показать мне свое новое платье – на себе.
– Сейчас?
– Нет, на следующий День Независимости. Сейчас, конечно! И никаких отказов!
– Ну, ладно, пошли наверх.
Эви решительно покачала головой.
– Не пойдет. Я хочу обслуживание по полной программе. Отправляйся наверх, напяливай тряпки, а потом, – тут Эви понизила голос до обольстительного мурлыканья. – Я хочу, чтобы ты явилась из лифта во всей красе и вот так встала у стены, как Клара Боу.
Вся врожденная мэйблская тривиальность под ручку с посредственностью тут же радостно просунули в дверь свои отталкивающие лица.
– Ну, какая из меня Клара Боу, – промямлила она.
– Ради бога, Мэйбси! Немножко загадочности, немножко игры, а? Смотри, я жду здесь – и ждать целый день я не намерена! Помаду, кстати, не забудь – и с этими словами Эви безапелляционно пихнула Мэйбл в сторону лифта.
– Вернусь к тебе новой женщиной! – объявила та, уставив пальчик в небо.
Лифтер захлопнул за нею решетку.
– Тик-так, поняла? Вечеринка-торт! – напомнила ей Эви и уселась в кресло в холле – ждать.
Отодвинув тяжелую бархатную штору, она поглядела на улицу. Пока что ни тени этого бездельника, Т.С. Вудхауза. Прежде чем уезжать из «Гембельса», Эви ускользнула в телефонную будку и скинула ему информацию, что «мисс Эви О’Нил в первый раз со времени ее отъезда в ноябре видели входящей в „Беннингтон Апартментс“ в сопровождении лучшей подруги – на тот случай, если заинтересованной стороне нужен свежачок для газет». Да, возможно, Эви платила Вудхаузу сущий мизер, чтобы ее имя не сходило с первых полос – но вообще-то это были трудом и потом заработанные деньги, и лучше бы ему не шляться по подпольным барам, вместо того чтобы делать из них обоих знаменитостей.
Кто-то толкнул крутящуюся дверь. Ну, наконец-то, подумала Эви. Она вскочила и приняла завлекательную позу под золоченым канделябром, повернувшись самым лучшим ракурсом ко входу – на тот случай, если Вудхаузу хватило мозгов притащить фотографа. Дверь прокрутилась полный раунд и вынесла в холл никакого не Вудхауза, а вовсе даже Джерико. Он стоял, разматывая шарф и очевидным образом не замечая Эви. Желудок ее исполнил ярмарочное сальто, а где-то чуть выше запузырились чувства, которые она так старалась забыть. Она вспомнила ту ночь в отельной комнате, когда Джерико подстрелили… они тогда вдруг оказались наедине, вместе – такие открытые, такие честные. Эви никогда и ни с кем еще не чувствовала себя такой… голой –
Глаза его расширились, а потом губы сложились в самую милую на свете улыбку.
– Эви! – вскричал он и пошел ей навстречу, и ее решимость оставить его в покое начала ветшать на глазах.
– Привет, Джерико! – тихо сказала она.
Они еще постояли молча посреди фойе. Мимо шли какие-то люди, но Эви едва сознавала их присутствие. Она уже и забыла, как красив – по-своему, конечно – Джерико: острые скулы, пронзительная синева глаз. Длинная прядь белокурых волос жила своей жизнью, спадала на щеку. Он попробовал было заправить ее назад, но она упорно упала на прежнее место. Эви ужасно захотелось охватить ладонями его шею – так легко было бы сейчас взять и дотронуться до него…
– Как ты по… – произнесла Эви в тот самый момент, когда он заговорил.
Они нервно рассмеялись.
– Ты первый, давай, – сказала Эви.
– Я слушал все твои радиошоу. Они очень хороши. Ты прирожденная артистка.
– Эм-м. Спасибо, – сказала Эви, порозовев от комплимента.
На них снизошло неуклюжее молчание. Джерико кашлянул и махнул рукой в сторону столовой.
– Ты ела? Может, выпьем чаю в гостиной? Как в прежние времена.
Эви украдкой кинула взгляд на двери лифта.
– Оу. Я, в общем-то, как раз уходила. Вот только дождусь Мэйбл.
Джерико шагнул к ней. От него пахло чистотой и деревом – совсем как в то утро на крыше, когда они поцеловались.
– Я так скучал по тебе, – сказал он своим глубоким, тихим голосом.
Дыхание запнулось у нее в груди, больно раздвигая изнутри ребра. Как легко справляться с чувствами к Джерико, когда он всего лишь воспоминание. Как просто отодвинуть их подальше, в уголок сердца, когда тебя кружит вихрь вечеринок и радиошоу, и, чего греха таить, рук других парней – попроще, которые не прочь приятно провести время. Но когда он стоит тут сам, во плоти, это совсем другое дело. Эви подняла взгляд, погрузилась в его глаза.
– Я…
– Уж не Провидица ли это Душечка?
– Точно! Это она!
Взволнованное бормотание заполнило холл – кто-то из беннигтонских жителей узнал Эви. Она ахнула и отступила от него на шаг.
– Мне… мне пора. А не то опоздаю в торт… на вечеринку то есть опоздаю. На вечеринку с тортом, – пролепетала Эви; голос у нее звучал ровно так, как она себя чувствовала, – ошеломленно. – Передай Мэйбл мои «пока-пока».
– Подожди! Не уходи.
Джерико протянул руку и поймал ее пальцы в тот самый момент, когда двери лифта разъехались, и наружу выступила Мэйбл в своем новом желтом платье, словно одна из девушек Айседоры Дункан.
– Дор-рога-а-ая! Перед тобой Мэйбл БараСвенсонНайтБоу собственной пер… Ой.
Эви моментально отдернула руку с траектории захвата Джерико и устремилась навстречу подруге.
– Мэйбси! Ты просто видение в этом платье!
– Видение чего? – пошутила Мэйбл, бегая глазами с Эви на Джерико и обратно.