Логово снов
Шрифт:
– А вы, случаем, не эта, как ее – Провидица-Душечка?
Эви аж выпрямилась на сиденье – приятно, черт возьми, когда тебя узнают!
– Признаю себя виновной.
– Я так и думал! Моя жена обожает ваше шоу! Вот я ей как расскажу, что возил вас на своей колымаге – она с восторгу котят народит!
– С ума сойти – надеюсь, что нет! Сигары-то у меня и кончились! [6]
Загорелся зеленый, авто свернуло налево с главной Бродвейской артерии и покатило по узкому притоку Сорок Седьмой улицы на восток, в сторону Бикман-плейс и «Гранта».
6
– Значит, вы – та дамочка, что помогла копам словить Пентаклевого Душегуба, – таксист аж присвистнул. – Мясник тот еще был… И бедной девочке глаза вынул! А еще задушил парня на кладбище Святой Троицы и язык ему вырезал! И ту хористку освежевал…
– Спасибо, я помню, – оборвала его Эви, надеясь, что намеки он понимает.
– Это что же за человек будет такое творить? Куда катится мир! – шофер горестно покачал головой. – Это все иностранцы! Лезут к нам, мутят воду. Одни проблемы с них. И болезни! Небось слыхали про эту, сонную болезнь, а? Уже по десятку человек с ней валится, кажный божий день. Она ведь в Чайнатауне спервоначалу завелась, а потом перекинулась на евреев и итальяшек, – он снова покачал головой. – Иностранцы. Взять бы их всех да повыкинуть отсель, ежели вы моего мнения желаете слушать.
Еще чего не хватало, подумала Эви.
– А еще поговаривают, что убийца – ентот Джон Хоббс – даже не человек был. А типа какое-то привидение.
Таксист на мгновение встретился с ней глазами в зеркале заднего вида, ища то ли подтверждения, то ли опровержения.
Интересно, что бы словоохотливый таксист сказал, открой она ему правду – что Джон Хоббс определенно был не из этого мира и похуже любого демона. Она, можно сказать, тогда едва ноги унесла.
Эви отвела взгляд.
– Мало ли что люди говорят. О, глядите-ка – вот мы и на месте!
Шофер подрулил к сплошной глыбе великолепия, которую являл собой «Грант-отель». Через окно Эви углядела на ступенях толкучку репортеров: они курили и травили байки. Не успела она ступить на тротуар, как пишущая братия побросала сигареты, а с ними и сплетни du jour [7] , или что там могло хоть ненадолго удержать их переменчивый интерес, и хлынула ей навстречу, перекрикивая один другого:
7
Сплетни дня (фр.), как в ресторанах бывает суп дня.
– Мисс О’Нил! Мисс О’Нил! Эви, будь душечкой, посмотри на меня!
Эви оказала им любезность и некоторое время попозировала, сияя улыбкой.
– Как ваш эфир сегодня, мисс О’Нил?
– Это ты мне расскажи, папочка!
– Раскопали что-нибудь интересное?
– О, кучу всего. Но леди всегда держит рот на замке – если только не на радио за деньги! – изрекла Эви, вызвав бурю восторгов.
Один из репортеров, ухмыляясь, прислонился к стене отеля.
– А что вы думаете
Эви выстрелила в него натянутой улыбкой.
– Я думаю, что это просто офигенно пухло, мистер Вудхауз!
Тот приподнял бровь.
– Да ну?
Эви пригвоздила его взглядом.
– А то! Может быть, мы даже собственный ночной клуб организуем, со степом и фокусами. Будете хорошо себя вести, может, и вас пустим.
– Вы еще собственный профсоюз заведите, – пошутил другой журналист.
– Кое-кто поговаривает, что пророки ничем не лучше трюкачей из цирка. Что они опасны. И что они чужды Америке, – поднажал мистер Вудхауз.
– Я – не менее американский продукт, чем яблочный пирог и взятки, – промурлыкала Эви, вызвав еще одну волну хохота.
– Люблю эту девицу! – проворчал второй репортер, кидаясь записывать. – С ней у нас не работа, а малина.
Вудхауз, однако, сдаваться не собирался.
– Сара Сноу, которая делит с вами одну радиостанцию, назвала пророков «симптомом нации, отвратившейся от Бога и истинных американских ценностей». Что вы на это скажете, мисс О’Нил?
Ах, Сара Сноу… Эта мелкая консерваторская заноза, что всегда посматривает свысока на пророков в целом и на нее, Эви О’Нил, в частности. Вот бы этой грошовой библейской врушке пинка отвесить с заднего фасаду! Но такая реклама Эви была не нужна. И бесплатный повод для начала войны она Саре Сноу давать тоже не собиралась.
– О, так у Сары Сноу тоже есть своя радиопередача? А я и не заметила, – сказала Эви, хлопая ресницами. – Хотя, если подумать, у кого их только нет.
Эви двинулась вверх по ступеням, и рядом с нею тут же нарисовался Вудхауз.
– Что-то вы на меня уж очень сегодня насели, Вуди, – шмыгнула носом она.
– Подогреваю интерес, красавица, только и всего, – отозвался он. – Ну, и заодно отвожу подозрения, что у нас сговор. И, кстати сказать, мой бумажник в последнее время ощущает подозрительную легкость, если ты понимаешь, о чем я.
Осторожно оглянувшись на остальных репортеров, Эви потихоньку сунула Вудхаузу доллар. Тот бдительно поднес его к свету.
– Только убедиться, что ты собственные не начала печатать, – пояснил он и, вполне довольный, опустил купюру в карман и притронулся к шляпе.
– Одно удовольствие иметь с вами дело, Провидица-Душечка.
– Будь хорошим мальчиком, Вуд, и напечатай обо мне что-нибудь шикарное, ладно?
И изящно взмахнув ручкой, она порхнула дальше, прямо в распахнутые портье золоченые двери, пока толпа позади продолжала выкрикивать ее имя.
Самая верхушка мира
Холл «Грант-отеля» кипел праздничным хаосом. Тусовщики всех сортов – флапперши, степисты, золотокопатели, мальчики с Уолл-стрит, амбициозные кинозвездочки – обсели каждый свободный дюйм мебели, а изумленные постояльцы глазели на них, гадая, не угодили ли они по ошибке в бродячий цирк. В дальнем конце фойе разгневанный управляющий размахивал в воздухе растопыренной пятерней, чтобы привлечь внимание Эви.
– Конячьи перья! – прошипела Эви, решительно сворачивая в другую сторону и просачиваясь сквозь живую стену гуляк в Верхний Зал, где в углу заприметила Тэту и Генри.