Логово зверя. Исход зверя. Укрощение зверя
Шрифт:
– Спикера Госдумы, что ли? – пошутил Илья, неприятно удивленный абсолютно неперспективным предложением.
– Важнее, – улыбнулся Георгий. – За Данилкой Ломовым надобно присмотреть. В институт парнишка приехал поступать.
– Что?! Данила Ломов… в институт?! Хотя… ему уже шестнадцать…
– Семнадцать.
– Да какая опасность может ему грозить?
– Он не просто художник, – сказал Тимофей. – Он рунорез, продолжатель дела Евстигнея…
– Согласен! – твердо сказал Илья.
Глава 12
Погружение
Сутки Антон просидел в отдельной камере. Спал. Грезил с открытыми глазами. Вспоминал события последних дней, месяцев и лет. Но вспомнить ничего особенного не смог. Три года с момента битвы на Ильмень-озере прошли как сон, не затрагивая чувственных центров. Если только не считать созданной им же самим ситуации, в результате которой он вынужден был уйти от жены. Жизнь после этого события тонула в странном тумане бездумного отношения ко всему на свете, в том числе и к себе самому. В первую очередь – к себе самому.
На третий день после задержания и драки в камере его снова повели на допрос.
Следователь был тот же, выводящие бугаи-менты те же плюс монах по имени Марциан в кабинете следователя.
– Надумал, Антон Андреевич? – ласково спросил монах, оглаживая бородку. – Завтра тебя судить будут, статья приличная, никак не меньше трех лет в неволе отсидишь.
Антон покосился на его руку с черным ногтем на указательном пальце. Ничего не хотелось. Сердце сковало беспросветное равнодушие. Но и сидеть в тюрьме три года не хотелось. Был уже опыт такого сидения.
– Чего вы хотите?
– Вот это другой разговор, – одобрительно кивнул монах, посмотрел на молчавшего следователя. – Выйди на минутку, любезный.
Следователь, по-прежнему не сказав ни слова, вышел. Вид у него был пришибленный, осоловелый, словно после хорошей затяжки марихуаны.
– Пока что от тебя мы хотим одного, – продолжал Марциан, держа Антона в прицеле глаз. – Чтобы ты согласился работать с нами. Нам не хватает таких людей. Придется, конечно, привести себя в форму, вспомнить воинские навыки.
– Что я должен буду делать?
– А всяко разно, – усмехнулся монах. – Без работы не останешься. Зато и получать хорошо будешь, квартиру справную дадим, машину. Только не вздумай действовать самостоятельно. Есть у нас специальные люди, окоротят, ежели что. – В голосе монаха лязгнул металл.
Антон пропустил угрозу мимо ушей.
– Мне надо подумать…
– У тебя было время подумать, – качнул головой монах. – Или да, или нет. Либо ты отсюда пойдешь со мной, либо обратно в камеру, а оттуда – по этапу. Только ведь тюрьма – не родная сестра, там и не таких ломают.
Антон хотел ответить пренебрежительным: это мы еще посмотрим! – но встретил темный зловещий взгляд монаха и вдруг осознал, что его и в самом деле могут посадить на несколько лет. А второй раз сидеть в тюрьме не хотелось.
Антон отвернулся, заметил на столе следователя открытую бутылку минералки, сцапал ее и выпил до дна. Сжал в кулаке, глянул на монаха, наблюдавшего за ним.
– Я согласен…
Через час, подписав какие-то бумаги у следователя, Антон вышел из здания Костромского УВД.
Монаха ждала машина – серая «ДЭУ Нексия» с темными стеклами. Из машины вылез здоровенный бугай в джинсовой безрукавке, с татуировкой на предплечье: дракон держит в лапах девушку. Громова усадили на заднем сиденье, монах сел рядом с водителем, машина резво набрала скорость.
– Вот деньги. – Марциан протянул Антону конверт. – Купишь билет до Москвы на ночной поезд, который отправляется в два часа. В семь утра будешь в Москве. Тебя там встретят. И купи себе костюм, переоденься, приведи себя в порядок, а то от тебя бомжом за версту разит.
Антон покраснел, хотя вряд ли кто из спутников обратил на это внимание.
Его довезли до дома, высадили.
– Мы будем рядом, – тонко намекнул о наблюдении монах, растянув губы в кривой улыбке. – Не делай глупостей, Громов.
Машина уехала.
Антон долго смотрел ей вслед, не думая ни о чем, очнулся, повертел головой, чтобы обнаружить слежку, ничего подозрительного не увидел и зашагал домой.
Вечером того же дня он, побритый, одетый в новый костюм (сумму выдали ему приличную, хватило и на билет, и на костюм, и на дорожные аксессуары, и на ужин в ресторане), сел в купейный вагон поезда Кострома – Москва. Голова была пустой и звонкой, думать ни о чем по-прежнему не хотелось, а попытки совести достучаться до ума (Ты что делаешь?! Они же нелюди, подчиняющиеся воле Морока!) ни к чему не привели. Душа Антона уснула, задавленная психикой, деформированной обстоятельствами, воздействием колдовской навети и собственным желанием «выбиться в люди».
В купе вместе с ним оказалась миловидная женщина лет сорока, с дочкой пяти или шести лет. Антон помог ей уложить вещи, и они разговорились.
Оказалось, что соседка по купе является ректором Костромского университета культуры и искусств, а едет она в Москву добиваться правды у Генеральной прокуратуры и Министерства культуры.
– А Костромская прокуратура не в состоянии решить вопрос? – поинтересовался Антон, поглядывая на девчушку, тихую и стеснительную; чем-то она напоминала старшую дочурку Громова Дашу.
– В том-то и загвоздка, что наша облпрокуратура, – грустно улыбнулась соседка, ее звали Татьяной, – заинтересованная структура и поддерживает позицию администрации города.
– А в чем суть конфликта?
– Прокуратура возбудила уголовное дело, – Татьяна смутилась, – якобы за незаконную выдачу дипломов по специальности «юриспруденция». На самом же деле это происки чиновников городской администрации, позарившихся на участок университетской земли. Администрация возжелала разместить там продовольственный рынок.