Лоханка

Калашников Сергей Александрович

– Стоп, – прервал докладчика Георгий Константинович. – А как же кабина экипажа?

– А это на всех машинах давно практикуется, ещё с первых образцов во время событий в Грузии. Вы могли не заметить, потому, что выкрашено всё в чёрный цвет. Так вот, призванные из запаса и переведённые из других частей ранее служившие в конвойных подразделениях люди почти все прибыли. Командные кадры будут укомплектованы после подписания приказов о повышении в звании… вот эти документы, – Кобыланды положил бумаги на край стола.

– Так, что с топливом, боеприпасами, обмундированием?

– Всё доставляется… решим мы эти вопросы.

Тут я чуть не подскочил, укушенный неожиданным

воспоминанием. Видать заметно дёрнулся.

– Чего тебе, клоун?

– Стёганые куртки, ватные штаны, валенки, меховые рукавицы и шапки- ушанки.

– Какие штаны, какие шапки? – вижу, Жуков гневается.

– Меховые, – отвечаю, – шапки. И маскхалаты. Иначе, поморозите бойцов, – я ведь уже сообразил – готовится нападение на Финляндию. А про тяготы этой кампании поминалось даже в учебнике истории – шибко тогда морозы были сильные.

– Ваня не говорит зря, – вдруг, опережая реакцию старшего по званию, встревает Кобыланды.

– Да, мне докладывали, – вдруг соглашается Георгий Константинович. И тут же саркастически добавляет: – Вы не стесняйтесь, поговорите между собой, а я послушаю.

Друг мой замирает в нерешительности, а мне не страшно – я штатский.

– Одень бойцов в ватники и закутай в белое. В полушубках по снегу не много наползаешься, а мои старые кости уже чуют большие холода этой зимой.

Странное дело, как помянул кости – сарказм из глаз Жукова сразу пропал. Видимо, подобная аргументация не выглядит для него полной дичью. И он не против того, чтобы солдаты были хорошо одеты. Мгновенно уловив смену настроения начальства, Кобыланды решается спросить, несмотря на некоторое напряжение:

– Ты сколько таких сараев можешь быстро мне пригнать?

Поворачиваюсь к Кузьмину и смотрю на него – он больше знает о планах и сроках, о состоянии заделов и этапах производства.

– Через пару недель – шесть штук будет.

– Мне нужно с широким люком на крыше и пулемётной башней, – уточняет мой друг. – Хочу стодвадцатимиллиметровые миномёты на них установить.

– Миномёт дашь? – спрашиваю.

– Дам. Вместе с расчётом.

– Тогда три недели, – отвечаю. – Потому как сперва перечерчивать, а потом, может, и переделывать придётся.

– Вы разговаривайте, не стесняйтесь, – опять подначил Жуков. – Всем очень интересно.

– Я от короткоствольных пушек откажусь, – продолжил мой товарищ. – Восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты их вполне заменяют, а с ними куда проще, и можно использовать вне машины.

– А шрапнели? – спрашиваю.

– Этот выстрел в самоходках есть, – отвечает. – А на ближних дистанциях мы из гранатомётов можем обработать пехоту.

На этом мы с другом закончили наш междусобойчик. Словом опять завладел старший по званию и повёл разговор в плане кто когда и чего должен сделать. Зачем я тут оказался – ума не приложу. Думаю, за компанию с нашим полковником, на которого навесили кучу задач. Про то, что стёганые штаны и бушлаты, валенки и ушанки толком ещё в армии в это время не использовались, я узнал значительно позднее, когда Кобыланды собирал отовсюду то, что смог отыскать, в том числе и в торговых организациях. Часто вещи были совершенно не военного назначения – неподходящих цветов или… орнаментом, например, украшенные. А ещё он ограбил кавалерийские склады – у конников оказалось как раз то, чего ему было надобно. Даже кубанки прибрал – они всяко теплее суконных будёновок..

Друг мой зевать не привык – сразу воспользовался информацией, полученной вне очереди. Он всегда так поступает. Расторопности ему не занимать. Двадцать пять лет парню, уже

два года как комбриг. Причём сам Жуков к нему относится хорошо – это нынче дорогого стоит.

* * *

На другой день было собрано маленькое совещание. Чисто военные высоких рангов, из которых я знал только Ворошилова, Жукова и Кобыланды. И, как я понял, конструкторы гусеничной техники. Котин – старый мой знакомый, и ещё мне указали на харьковчанина Морозова. Запоминающаяся личность с налысо обритой головой. Оба, кстати, моих лет – за тридцать. Были ещё люди из Москвы и из Горького, но не стану сыпать именами – признаться, память на них у меня не очень.

Тема была объявлена о дальнейших путях развития бронетанковых сил в плане совершенствования техники, но как-то он всё кругами шёл: броня и скорость, проходимость и вооружённость. Одно перетекало в другое и вращалось вокруг мощности моторов, запаса хода и ходового же ресурса. По всему выходило, что разработки упёрлись в некий предел, достигнутый современными технологиями, хотя по сравнению с тем, как я представлял себе технический уровень этой эпохи, когда жил в будущем – разница очень существенная, причём, сильно в лучшую сторону. Мощные оппозитные дизели сильно расширили возможности для конструкторов и улучшили условия компоновки. Тут ведь в чём прикол: Так уж эти двигатели сконструированы, что для продольного расположения вала сами они оказываются размещены поперечно. Визуально поперечно. Из-за большого размаха цилиндров, направленных «головами в разные стороны». В моделях со встречными поршнями, дающих наибольшую мощность на единицу веса, очень непростая кинематика, отчего их производство довольно сложное дело. Один коленвал чего стоит! Признаться, я пробовал как-то его выполнить электролитически для маленькой модели. Так намучился и всё на свете проклял. И свету пожёг – страсть.

Так вот. Нынче на всей военной технике стоят оппозитные дизели, которые между собой люди называют любимчиками. Вот у меня на МОТках как раз полусотенный любимчик установлен, как я узнал из выступления горьковчанина.

– А что по этому поводу думает товарищ Беспамятный, – прервали мои молчаливые размышления ехидные слова Георгия Константиновича, – все заулыбались, припоминая нашу прошлую пикировку.

– Думаю, мы сделали правильные танки, самоходки и транспортёры, – ответил я на автомате. – Пришла пора освоения их войсками и кропотливой доводки заводчанами. Дальнейшие тенденции проявятся только в процессе боевых действий.

Добавить к этим словам было нечего, чуть не произнёс: «Хау, я всё сказал».

Видимо, моё «выступление» произвело на присутствующих хорошее впечатление – ведь я всех похвалил. Поэтому никто не попросил слова, только Кобыланды как-то встрепенулся, взглянул на председательствующего и…

– Да говори уж, – махнул рукой Жуков.

– Токарев больше половины деталей перевёл на штамповку, уменьшил темп стрельбы и убрал спусковой крючок одиночного выстрела, – протараторил мой друг чуть испуганно. – Есть у меня с собой – хочешь пострелять?

– Что же вы других не приглашаете, Кобыланды Кобыландыевич? Мы тут все люди военные, тоже интересуемся оружием… – произнёс Ворошилов. – А разговор, мне кажется, состоялся.

– Ага, – говорю. – Ты меня потом до вокзала подбросишь? Мне нужно домой поспешать твои «сараи» делать.

– Не извольте беспокоиться, цирик! – вмешался Георгий Константинович. – Доставят вас, куда положено. Ну, пошли, попробуем в деле ваше обозное стреляло.

Военные, когда речь заходит об оружии, обретают завидную непосредственность.