Лоханка
Шрифт:
– Стоп, – прервал докладчика Георгий Константинович. – А как же кабина экипажа?
– А это на всех машинах давно практикуется, ещё с первых образцов во время событий в Грузии. Вы могли не заметить, потому, что выкрашено всё в чёрный цвет. Так вот, призванные из запаса и переведённые из других частей ранее служившие в конвойных подразделениях люди почти все прибыли. Командные кадры будут укомплектованы после подписания приказов о повышении в звании… вот эти документы, – Кобыланды положил бумаги на край стола.
– Так, что с топливом, боеприпасами, обмундированием?
– Всё доставляется… решим мы эти вопросы.
Тут я чуть не подскочил, укушенный неожиданным воспоминанием. Видать заметно дёрнулся.
– Чего тебе, клоун?
– Стёганые куртки, ватные штаны, валенки, меховые рукавицы и шапки- ушанки.
– Какие штаны, какие шапки? – вижу, Жуков гневается.
– Меховые, – отвечаю, – шапки. И маскхалаты. Иначе, поморозите бойцов, – я ведь уже сообразил – готовится нападение на Финляндию. А про тяготы этой кампании поминалось даже в учебнике истории – шибко тогда морозы были сильные.
– Ваня не говорит зря, – вдруг, опережая реакцию старшего по званию, встревает Кобыланды.
– Да, мне докладывали, – вдруг соглашается Георгий Константинович. И тут же саркастически добавляет: – Вы не стесняйтесь, поговорите между собой, а я послушаю.
Друг мой замирает в нерешительности, а мне не страшно – я штатский.
– Одень бойцов в ватники и закутай в белое. В полушубках по снегу не много наползаешься, а мои старые кости уже чуют большие холода этой зимой.
Странное дело, как помянул кости – сарказм из глаз Жукова сразу пропал. Видимо, подобная аргументация не выглядит для него полной дичью. И он не против того, чтобы солдаты были хорошо одеты. Мгновенно уловив смену настроения начальства, Кобыланды решается спросить, несмотря на некоторое напряжение:
– Ты сколько таких сараев можешь быстро мне пригнать?
Поворачиваюсь к Кузьмину и смотрю на него – он больше знает о планах и сроках, о состоянии заделов и этапах производства.
– Через пару недель – шесть штук будет.
– Мне нужно с широким люком на крыше и пулемётной башней, – уточняет мой друг. – Хочу стодвадцатимиллиметровые миномёты на них установить.
– Миномёт дашь? – спрашиваю.
– Дам. Вместе с расчётом.
– Тогда три недели, – отвечаю. – Потому как сперва перечерчивать, а потом, может, и переделывать придётся.
– Вы разговаривайте, не стесняйтесь, – опять подначил Жуков. – Всем очень интересно.
– Я от короткоствольных пушек откажусь, – продолжил мой товарищ. – Восьмидесятидвухмиллиметровые миномёты их вполне заменяют, а с ними куда проще, и можно использовать вне машины.
– А шрапнели? – спрашиваю.
– Этот выстрел в самоходках есть, – отвечает. – А на ближних дистанциях мы из гранатомётов можем обработать пехоту.
На этом мы с другом закончили наш междусобойчик. Словом опять завладел старший по званию и повёл разговор в плане кто когда и чего должен сделать. Зачем я тут оказался – ума не приложу. Думаю, за компанию с нашим полковником, на которого навесили кучу задач. Про то, что стёганые штаны и бушлаты, валенки и ушанки толком ещё в армии в это время не использовались, я узнал значительно позднее, когда Кобыланды собирал отовсюду то, что смог отыскать, в том числе и в торговых организациях. Часто вещи были совершенно не военного назначения – неподходящих цветов или… орнаментом, например, украшенные. А ещё он ограбил кавалерийские склады – у конников оказалось как раз то, чего ему было надобно. Даже кубанки прибрал – они всяко теплее суконных будёновок..
Друг мой зевать не привык – сразу воспользовался информацией, полученной вне очереди. Он всегда так поступает. Расторопности ему не занимать. Двадцать пять лет парню, уже два года как комбриг. Причём сам Жуков к нему относится хорошо – это нынче дорогого стоит.
На другой день было собрано маленькое совещание. Чисто военные высоких рангов, из которых я знал только Ворошилова, Жукова и Кобыланды. И, как я понял, конструкторы гусеничной техники. Котин – старый мой знакомый, и ещё мне указали на харьковчанина Морозова. Запоминающаяся личность с налысо обритой головой. Оба, кстати, моих лет – за тридцать. Были ещё люди из Москвы и из Горького, но не стану сыпать именами – признаться, память на них у меня не очень.
Тема была объявлена о дальнейших путях развития бронетанковых сил в плане совершенствования техники, но как-то он всё кругами шёл: броня и скорость, проходимость и вооружённость. Одно перетекало в другое и вращалось вокруг мощности моторов, запаса хода и ходового же ресурса. По всему выходило, что разработки упёрлись в некий предел, достигнутый современными технологиями, хотя по сравнению с тем, как я представлял себе технический уровень этой эпохи, когда жил в будущем – разница очень существенная, причём, сильно в лучшую сторону. Мощные оппозитные дизели сильно расширили возможности для конструкторов и улучшили условия компоновки. Тут ведь в чём прикол: Так уж эти двигатели сконструированы, что для продольного расположения вала сами они оказываются размещены поперечно. Визуально поперечно. Из-за большого размаха цилиндров, направленных «головами в разные стороны». В моделях со встречными поршнями, дающих наибольшую мощность на единицу веса, очень непростая кинематика, отчего их производство довольно сложное дело. Один коленвал чего стоит! Признаться, я пробовал как-то его выполнить электролитически для маленькой модели. Так намучился и всё на свете проклял. И свету пожёг – страсть.
Так вот. Нынче на всей военной технике стоят оппозитные дизели, которые между собой люди называют любимчиками. Вот у меня на МОТках как раз полусотенный любимчик установлен, как я узнал из выступления горьковчанина.
– А что по этому поводу думает товарищ Беспамятный, – прервали мои молчаливые размышления ехидные слова Георгия Константиновича, – все заулыбались, припоминая нашу прошлую пикировку.
– Думаю, мы сделали правильные танки, самоходки и транспортёры, – ответил я на автомате. – Пришла пора освоения их войсками и кропотливой доводки заводчанами. Дальнейшие тенденции проявятся только в процессе боевых действий.
Добавить к этим словам было нечего, чуть не произнёс: «Хау, я всё сказал».
Видимо, моё «выступление» произвело на присутствующих хорошее впечатление – ведь я всех похвалил. Поэтому никто не попросил слова, только Кобыланды как-то встрепенулся, взглянул на председательствующего и…
– Да говори уж, – махнул рукой Жуков.
– Токарев больше половины деталей перевёл на штамповку, уменьшил темп стрельбы и убрал спусковой крючок одиночного выстрела, – протараторил мой друг чуть испуганно. – Есть у меня с собой – хочешь пострелять?
– Что же вы других не приглашаете, Кобыланды Кобыландыевич? Мы тут все люди военные, тоже интересуемся оружием… – произнёс Ворошилов. – А разговор, мне кажется, состоялся.
– Ага, – говорю. – Ты меня потом до вокзала подбросишь? Мне нужно домой поспешать твои «сараи» делать.
– Не извольте беспокоиться, цирик! – вмешался Георгий Константинович. – Доставят вас, куда положено. Ну, пошли, попробуем в деле ваше обозное стреляло.
Военные, когда речь заходит об оружии, обретают завидную непосредственность.