Лола Карлайл покажет всё
Шрифт:
– Это был «Спортс Иллюстрейтед».
Он поднял руку, касаясь разбитой губы.
– Ах, да. – Он взглянул на следы крови на пальцах, затем вновь посмотрел на нее. – Я помню. – Ее брови нахмурились еще сильнее. – Вы были настоящим гвоздем сезона в команде того года. Думаю, Скутер МакЛафферти пару раз погонял лысого в вашу честь.
– Очаровательно. – Ее хмурый взгляд подсказал ему, что она ни польщена, ни удивлена. – Лодка, – напомнила она и взмахнула ракетницей. – Разворачивайте ее. Я не шучу.
– Я уже сказал, что не могу этого сделать. – Он сложил руки на груди, как будто расслабился. Но факт оставался фактом, он
– Если вы пробуете что-нибудь… – Она сделала два неуверенных шага вперед, с собакой у ее босых ног.
– Снова собираетесь натравить на меня вашу злобную шавку?
– Нет, я вас пристрелю.
Он даже отодвинулся и указал ей на штурвал.
– У него есть тенденция вибрировать ниже приблизительно пятнадцати узлов, – предупредил он.
Она остановилась и жестом показала, чтобы он отошел подальше от штурвала.
Макс покачал головой, продолжая наблюдать за ней. Он выждал, пока она не сделала еще один неуверенный шаг, потом резко выбросил руку и схватил ее запястье. Дернувшись, она попыталась освободиться и оружие выстрелило. Гильза двенадцатого калибра взорвалась на штурвале шаром пылающего красного огня. Обрушилась на спутниковую систему навигации, разбила бутылку рома и рассыпала искры, стреляющие во всех направлениях. Воспламенившийся ром тек как пылающая река через приборную панель, и в отверстие, которое Макс проделал, удалив панель, чтобы завести двигатель без ключа.
И Макс, и Лола свалились на палубу, когда шар на пятьсот кандел[33] прожег панель из искусственного дерева и пронесся под пультом, где и взорвался с громким хлопком, посылая пламя через отверстие. Красные вспышки, одна за другой, сжигали штурвал как десять миниатюрных паяльных горелок. Проводка затрещала и зашипела, двигатель отключился. Как в смертельной агонии Титаника, погасли огни. Единственное освещение в черной, как смоль, ночи – танцующие языки пламени и оранжевые отсветы от горящего руля.
– О, Господи, – вскрикнула мисс Карлайл.
Макс опустился на колени и взглянул на пылающую газету, огонь, облизывающий ветровое стекло и загорающийся изготовленный на заказ парусиновый тент. Очевидно, его хреновая удача все еще не с ним.
Глава 2
Лола посветила мини-фонариком на то, что осталось от руля. Парусиновый тент над мостиком почти полностью сгорел, не оставив ничего, кроме нескольких ярдов обугленного холста и почерневших алюминиевых реек. Легкий соленый бриз развевал ее волосы и трепал полы рубашки у самого верха ее бедер и попки. Морской воздух раздувал белый порошок бикарбоната калия[34], покрывающий пол и то, что осталось от штурвала и кресла капитана.
Это не правда. Это происходит не с ней. Она – Лола Карлайл, и это не ее жизнь. Она отдыхала на каникулах, для поправки душевного здоровья. На самом деле завтра она отправится домой. Она должна вернуться домой.
Это безумие, и оно должно оказаться просто сном. Да, должно. Она переборщила с последней «закуской и коктейлем» поездки по Нассау и заснула в каюте, а теперь ей снится кошмар с психованным маньяком в главной роли. В любой момент она может проснуться и поблагодарить Бога за то, что это просто сон.
Сквозь темноту, пустой огнетушитель проплыл по воздуху и ударился о штурвал. Подпрыгнул и застрял в прожженном отверстии.
– Что дальше? Напалм[35], спрятанный в нижнем белье? – возопил слишком-уж-реальный псих позади нее, злость в его голосе словно разрезала ночной воздух, разделяя их.
Лола оглянулась через плечо; лунный свет касался его избитого, в кровоподтеках, лица. Она ожидала, что ее убьют и превратят в приманку для рыбы. Когда он связал ее, она боялась сильнее, чем когда-либо за всю свою жизнь. Страх давил ей на грудь, выжимая воздух из легких. Она была так уверена, что он причинит ей боль, а потом убьет. А сейчас она слишком оцепенела, чтобы вообще что-либо чувствовать.
– Если бы у меня действительно был напалм, то вы бы уже стали барбекю, – проговорила она, не подумав. Затем сработал ее инстинкт самосохранения, и Лола отступила на несколько шагов.
– О, я нисколько не сомневаюсь, милая. – Он двинулся к ней и потянулся рукой за спину. – Вот. – Он вытащил нож в коричневых кожаных ножнах, и схватил ее свободной рукой. Она вздрогнула, когда он с размаху вложил нож ей в ладонь. – Если хотите прекратить мои страдания, – сказал он, – воспользуйтесь этим. Это будет быстрее и менее болезненно. – Медленно он двинулся туда, где несколько минут назад был дверной проем, а теперь остался просто металлический каркас и немного сожженного холста, колыхающегося на ветру. Она услышала, как он глубоко вдохнул прежде, чем продолжить спуск по лестнице.
При первом же намеке на огонь Крошка поджал короткий хвост и направился в более безопасное место. Она тоже побежала под прикрытие, или, скорее, проползла по полу и вниз по ступенькам. Она стояла на кормовой части в подпалубных помещениях, пока сумасшедший по имени Макс боролся с огнем. И с недоверием наблюдала, как кусочки горящего холста сносило бризом.
Дверь камбуза хлопнула, эхо разнеслось в ночи. И снова все затихло, и лишь мягкий плеск волн о борта лодки раздавался в абсолютной тишине. Она огляделась вокруг, в темноте. Ничего; она почувствовала себя подобно одному из тех выживших во время шторма, которых она не раз видела в новостях. С растрепанными волосами, пустым взглядом, и в оцепенении. Ее разум с трудом осознавал реальность происходящего: она находится где-то в Атлантическом океане, на борту выведенной из строя яхты, в одном нижнем белье и белой рубашке, в то время как явно ненормальный мужчина спит внизу, под ее ногами.
Лола повернулась к дверному проему и направилась вниз по лестнице. Весь вечер был сюрреален, как пойманный в ловушку живописи Сальвадора Дали[36]. Покореженный и искривленный, заставляющий ее оглядываться и раздумывать: Что это? Она посветила на корму и ее шаги замедлились, когда она двинулась к камбузу.
– Малыш, – прошептала она, и нашла его на многоместном сиденье позади стола, не спящего и напуганного, свернувшегося на пашмине[37], которую она сняла раньше. Потихоньку, как будто ожидая, что на нее вот-вот нападет Бугимен[38], она осветила фонариком камбуз и салон. Через дверной проем к каюте, луч скользнул по толстому синему ковру, к краю полосатого покрывала. Посветив фонариком выше, она остановила его на подошвах черных ботинок. При виде их, страх, который она чувствовала весь вечер, вновь охватил ее, и она выключила свет.