Лола Роза
Шрифт:
— Это маме! — Я подняла его высоко над головой.
— Тогда поехали, отвезем его ей, — сказала тетя Барбара. — Но ты должна понимать, Лола Роза: это просто подарок. Это не волшебство. Этот зуб не может вылечить маму.
— Может!
— Ну что ж… Попробуем, — сказала тетя Барбара. — Я только быстренько сполоснусь и переоденусь, ладно, дети? Через пять минут выходим.
Я тоже решила переодеться. Я надела свою лучшую черную блузку и малиновую бархатную юбку. Погода была слишком теплая для курточки на меху, но все же я надела и ее. Кендэла я одела в черную кожаную куртку, несмотря на его протесты. Он все пытался выхватить у меня акулий зуб.
— Я же сказала тебе, Кендэл, это маме. Когда мы пойдем в следующий раз в аквариум, я попрошу еще один для тебя.
— Только, пожалуйста, не тогда, когда вы должны быть в школе.
Тетя Барбара вышла из ванной, вся розовая после душа. На ней был лиловый шелковый тайский костюм, отороченный серебряной тесьмой, и серебряные шлепанцы.
— Какая вы красивая, тетя Барбара!
— Спасибо, Лола Роза! Ты тоже. И ты, Кендэл. Ну что, акулий зуб взяли? Тогда вперед, хорошие мои. В путь.
На лестнице мы встретили Энди и Стива.
— Вы нарядились, как на торжество, — сказал Стив.
Голос Рока разнесся по лестничному пролету:
"Торжество прощания".
Я так крепко сжимала акулий зуб всю дорогу до больницы, что на ладони у меня остался глубокий красный след.
— Он тебя укусил, — сказал Кендэл.
Мы шли по бесконечным, сияющим белизной коридорам. Сандалии Кендэла скрипели, мои каблуки стучали, а шлепанцы тети Барбары хлопали при каждом шаге. Когда мы добрались до нужного отделения, тетя Барбара оставила нас в коридоре, а сама пошла в бокс, где лежала мама.
Ждать пришлось долго. Я взяла Кендэла за руку.
— Акулий зуб у тебя не в этой руке? Не хочу, чтоб он меня тоже укусил!
— Нет, он в другой. Все хорошо.
— Ничего не хорошо, правда, Лола Роза? — Кендэл переплел свои пальцы с моими. — Что они сделали с мамой? Почему нас не пускают на нее посмотреть?
— Потому что на нас слишком много микробов. Но тетя Барбара говорила, что мы можем поговорить с ней из коридора. Давай попробуем?
— А что мы ей скажем?
— Что угодно. Например: "Мама, мы тебя любим. Поправляйся скорее".
— Мне кажется, это глупо выглядит — так кричать. Вся палата напротив будет на нас таращиться.
— А мы подойдем к самой двери. Пошли.
Мы подошли к двери маминого бокса.
Она была приоткрыта. Я боязливо заглянула внутрь. Мама лежала на кровати, но лицо ее скрывала маска, и со всех сторон к ней подходили резиновые трубки. Догадаться, что это мама, можно было только по светлым волосам, рассыпанным по подушке. Медсестра мерила ей температуру и препиралась с тетей Барбарой.
— Вы же знаете, пускать сюда детей строго-настрого запрещено, — говорила она.
— Какая теперь разница? — сказала тетя Барбара. — Подумайте о детях. Им нужно увидеть мать. А потом, это может ей помочь. Она их так любит.
— Я думаю, ей уже ничем не поможешь, — сказала медсестра.
Я заплакала. Медсестра подняла глаза, увидела меня и кивнула:
— Ладно. Быстро. Даю вам две минуты поглядеть на маму. А я на это время смоюсь.
Мы с Кендэлом на цыпочках подошли к кровати. Тетя Барбара осторожно просунула руку сквозь все мамины трубки и погладила ее сжатый кулак.
— Никки, родная, дети пришли. Джейни и Кенни. Лола Роза и Кендэл. Хотят с тобой поздороваться.
Глаза у мамы по-прежнему были закрыты, кулак не разжался.
— Мама! — сказала я. — Ты меня слышишь, мама? Мама, я тебе кое-что принесла.
Я дотянулась до ее кулака, осторожно разжала пальцы и вложила туда акулий зуб.
— Вот! Мама, ты никогда не угадаешь, что это. Это настоящий акулий зуб! Он правда приносит счастье. Я выдержала испытание, и это моя награда. Он тебя вылечит!
Мама не шевелилась.
— У меня нет для тебя акульего зуба, но я могу дать тебе целую акулу, если хочешь. — Кендэл сунул грязнулю Джорджа маме под мышку.
— Слышишь, мама? Кендэл отдал тебе Джорджа! — сказала я.
— Не насовсем, — пояснил Кендэл. — На время.
— Зато акулий зуб я тебе дарю. Когда ты поправишься, мы можем просверлить в нем дырку и повесить на веревочке тебе на шею.
— Мне только не хватало веревочки на шее, — невнятно произнесла мама.
Мы все подскочили. Она открыла глаза.
— Мама, ты жива! — всхлипнула я.
— Конечно, жива. И скоро поправлюсь. Мне еще надо вас вырастить, правда ведь? А теперь брысь, дети. У меня голова раскалывается.
Мы поцеловали ее в пылающий лоб — сперва тетя Барбара, за ней Кендэл, потом я. Джорджа я у нее забрала, потому что понимала: Кендэл без него не заснет, а кроме того, в Джордже наверняка сидели миллионы микробов.
— Я тебя вылечила — правда, мама? — прошептала я.
— Я сама себя вылечила, — ответила мама. — Я всемогущая. Настоящая госпожа Удача.
Глава двадцать четвертая
Тьфу-тьфу, не сглазить!
Температура у мамы спала, но ей пришлось еще некоторое время пролежать в больнице. Потом ей стало настолько лучше, что ее отпустили домой, но все равно ей приходилось ездить в больницу на лечение. Химия, много недель.
Мамины прекрасные длинные волосы начали выпадать после второго курса химии. Сперва мы очень испугались. Мы с Кендэлом забрались утром к ней в постель, а когда она села, на подушке остались длинные светлые пряди.