Ломбард на навьем перекрестке
Шрифт:
Только я приподнялась, как в дверях показался царевич. Он спрятался за дверью так, что было видно его красный кафтан по последней королевской моде.
Повисла тишина, и в этой тишине было слышно, как стучат зубы и дрожат его колени.
– Кто здесь? – спросила я басом, но тут же пожалела, едва не спугнув трусишку.
Он прятался за дверью, робко поглядывая в щель. Меня спасло то, что он просто не нашел в себе силы дать деру!
Мне хотелось сделать: «Кис-кис-кис! Иди сюда, не бойся!». Уж больно жалостливо выглядел огромный детина, робко прячущийся за дверью.
–
Злой Кощей превратился в добрую воспитательницу детского сада, говорившую басом.
– Давай. Не боись, - мягко заметила я, видя, как царевич опасливо высовывается. Он был бледным и трясся мелкой дрожью. Мне казалось, что он сейчас умрет от страха.
– Вот молодец! – похвалила его я ласково. – А кто у нас такой мужественный? А? Кто у нас такой смелый? А? А теперь иди сюда! Я не кусаюсь! Ай-да молодчинка! Ну, видишь, не страшно? Да? У какой мы грозный! У меня уже поджилки трясутся! Кто к нам такой грозный пришел? Кто к нам такой смелый явился?
Разумеется, это было не по сценарию. Но надо ж было придать мальчику уверенности. Может, самое страшное, что он видел в своей жизни – это небритые женские ноги! Да кто я такая, чтобы его судить!
– Ой, а что это у нас там? – испуганно спросила я, стараясь говорить басом. – А! Меч! Ничего себе! Такой огромный! А ну покажи Кощею меч! Ой, ничего себе! Настоящий! Ну, просто герой!
Дрожащие руки достали меч с золотой ручкой и неуклюже повертели. Лицо царевича было бледным- бледным, а сам он даже сжался.
– Ай, какой меч! – восхитилась я, ударяя себя в грудь.- Такой страшный рыцарь с мечом! Да! Страшный! Видишь, как дрожат у меня колени? Аж друг об друга стукаются!
– Правда? – с надеждой спросил царевич. Была бы шторка – спрятался бы за шторкой.
Я не понимала, откуда их таких столько! Как вдруг вспомнила сказки! «И сыграли свадьбу Иван – дурак и прекрасная царевна. И жили они долго и счастливо!».
Теперь все становилось понятно. Это – дети и внуки того дурака, которому повезло в жизни! Папкины, дедушкины гены аукнулись и не прошли бесследно!
– А ну помаши им! – потребовала я, видя, как робко царевич снова достает меч и делает неуклюжий взмах. Нда… С такими умениями не на кощея, а на крапиву ходить! И то не факт, что счет будет в пользу царевича.
– Ух ты! – обрадовалась я, подбодрив его. – А еще что-то можешь?
– Могу! – немного осмелел царевич, делая вид, что рубит головы гномам. – Я крапиву у папки за теремом рубил!
– Ничего себе! Крапиву? Кусачую? Ну ты и герой! – вздохнула я, с горечью осознавая, почему сказка закончилась только свадьбой.
Через пять минут царевич сидел рядом и рассказывал мне о том, как папенька-царь его воспитывает и требует героизм, а маменька орет на папеньку: «Ты что? Детушку нашу угробить хочешь? Не пущу! Не дам! У тебя что? Опричников мало? Пускай они разбираются! А дитинушку мою при мне оставь».
Вот так двадцать лет он и прожил у маминой юбки. А теперь отец не выдержал и отправил его на подвиги.
Я кивала, чувствуя себя дедушкой морозом. Детинка, которому по общему впечатлению было лет шесть, хвастался, что папка ему коня ретивого подарил. Богатырского. Только маменька не разрешила на нем кататься. И лук у детинушки отобрали. После того, как он боярину в задницу попал и чуть государство не обезглавил. Батю не пристрелил. Больше лук царевичу не давали. Сволочи такие! Только зеленый. Для профилактики.
«Где же мои глаза были, когда я за тебя, сына дурака замуж выходила!», - причитала она в своей светлице, ругаясь с царем.
Вот так протекала жизнь царевича до встречи со мной. А потом батя как рявкнул, что сыну на подвиги пора! Мамка в слезы, а ничего не поделаешь. Приказ есть приказ! Вот и выдохнуло царство, отправив героя навстречу подвигам. Провожали его всем государством. Желали много подвигов! Не без тайной надежды, что он не вернется.
– А яичко у тебя с собой? Что мы разбивать будем? – ласково спросила я, видя, как пред троном юное дарование растягивало невидимую тетиву в качестве демонстрации умения устраивать молниеносные, как понос, дворцовые перевороты.
Я говорила медленно и ласково, чтобы не спугнуть.
Иван осмотрелся, покраснел и показал.
– Нет, не эти! Эти в штаны заправь. Другое! – трепеливо пояснила я, видя, как царевич возится со штанами.
Наконец-то мы нашли нужное яйцо, совместными усилиями разбили, а потом сломали иголку. Я упала, а … царевич радостно воскликнул, что он герой! И папка им будет гордиться!
С радостными криками он убежал хвастаться родителям.
Так продолжалось достаточно долго. Царевичи приходи, побеждали меня и уходили прочь. Один из них пытался освободить «невольницу», другой споткнулся и потерял сознание. Пришлось Кощею экстренно вспоминать правила оказания первой медицинской помощи и приводить в чувство богатыря - царевича. Но были среди них и вполне нормальные. Как для царевичей.
Я импровизировала на все лады. Хваталась за меч, умирала, проклиная весь род людской, пыталась заколдовать, звала несуществующих слуг, прилипала к спинке кресла, словно невидимая сила пригвоздила меня, плакала, умоляла, загадывала загадки. И даже, к стыду своему, бесцеремонно лапала игрушечную невольницу, обещая ее пытать всю ночь без перерывов на перекур.
Я уже подустала, когда вдруг послышались шаги.
– Что? Опять? – уставшим голосом пробубнила я, начиная громко и зловеще смеяться. Но тут же стало не до смеха.
Дверь распахнулась от удара ногой. Передо мной стоял квадратный детина с огромным мечом. Глаза у него были свирепые, а лице легкий намек, что дома явно не все!
– Кто здесь? Чую, духом чело…- начала я, как по сценарию, но опомниться не успела, как детина с диким ревом устремился на меня. Я попыталась нашарить кнопку вызова кота, но не успела. Нужно было бежать.От одного удара разлетелся мой камин, прикрытый костями.
Старым костям уже не на чем было греться. Ненастоящая невольница вместе со столбом отлетели в сторону, разрубленные на части. Крови не было. Но невольница продолжала надоедливо стонать по кругу, требуя отпустить ее. Ноги, которые лежали отдельно дрыгались и топали, а этот детина добивал ее с яростью и молча.