Ломовой кайф
Шрифт:
— поставили не в десятом веке, а уже при советской власти, когда всю историю фальсифицировали. И тоже, блин, с каждой стороны по два-три профессора подписалось. Ты, Топор, газету в Моздоке читал? Ясное дело — осетинская версия. А если б газетка была назранская, так, поди, все было бы в пользу ингушей вывернуто.
— История — продажная девка империализма! — глубокомысленно вздохнул Топорик, припомнив и перефразировав Аркадия Райкина.
В это время рация Ляпунова захрюкала:
— Командир, ответь, меня
— Слышно, слышно! — придавив кнопку передачи, отозвался капитан, — Ты где?
— Дошел до минус двадцать семь. Веревочку проложил, иду обратно.
Через пять минут свет, выходивший из колодца, стал заметно ярче, а еще через такой же промежуток времени голова Ольгерда высунулась из колодца, и свет фары заставил «мамонтов» зажмуриться.
— Пару крючьев пришлось заново вбивать, — доложил Ольгерд, выбравшись в туннель из трещины. Гидрокостюм его лоснился от воды, будто он только что вынырнул из моря.
— Следующим, стало быть, опять я, — хмыкнул Топорик. — Для проверки надежности…
— Угадал. Только на этот раз будешь там внизу рюкзаки принимать. Они иногда застревать будут, так что придется их продергивать, нежно, но мощно. Надевай мою лампу на шлем! Так. Когда будешь пояс наверх отправлять, не забудь и лампу послать. Другие тоже с комфортом желают, а не на ощупь. Цепляйся!
— А не раскокаем лампу-то? — произнес Топорик озабоченно.
— Аккумулятор пристегнешь к ремешкам, лампу стеклом внутрь подкладки пояса. Обкрути веревкой немножко… Дойдет как новая!
— Ох, е-мое, — пробухтел Топорик, раком вползая в щель, — тяжела ты, солдатская служба!
Когда Топорик скрылся в колодце, Ляпунов, потравливая веревку, поинтересовался:
— Ты вообще-то давно тут последний раз ползал, пан Ольгерд?
— В восемьдесят седьмом, кажется.
— Тринадцать лет назад, стало быть… И ты уверен, что с тех пор тут ничего не изменилось, а?
— Уверен, что изменилось. А что?
— Стало быть, есть шанс, что там, где вы раньше пролезали, теперь все наглухо завалено? Я правильно понял?
— Шанс есть. Но есть шанс и на то, что там, где раньше нельзя было пройти, теперь можно. Диалектика!
— Спасибо, я еще не забыл с училища… — вздохнул капитан.
— И давно вы его закончили? — поинтересовался Ольгерд.
— В восемьдесят третьем.
— О, у вас хорошая память! Нескромный вопрос: а почему только капитан? Многие за это время генералами стали.
— Кто стал, а кто и отстал, — проворчал Ляпунов. — Жизнь так сложилась.
Ольгерд понял, что дальнейшие разъяснения на эту тему исключены, и притих. Зато рация капитана заговорила баском Топорика:
— Доехал до площадки, из пояса вылез, лампу упаковал. Вира!
— Понял, — ответил Ляпунов. — Жди рюкзаки! Лампу, укутанную поясом, благополучно вытянули, и Ольгерд снова нацепил ее на шлем. А к поясу прикрепили за лямки пару рюкзаков и отправили в колодец. Сверху Ольгерд и Ляпунов страховали веревкой, чтобы рюкзаки не соскользнули слишком быстро, а снизу Топорик должен был продергивать их через узкости, если создавалась угроза застревания.
Впрочем, рюкзаки съехали нормально и ни разу не застряли, поэтому вторым рейсом рискнули отправить сразу три. И тут все прошло штатно.
— Милочка! — сказал Ляпунов. — Прошу на погружение!
— Сереженька! — столь же нежно пропела Зена. — Всегда готова к погружению! Особенно ежели куда унутрь…
Милкин юморок был «мамонтам» хорошо известен, и то, что «королева воинов» могла перепохабить любого мужика, — тоже. Однако в компании был чужой, который мог понять что-нибудь не так, и Ляпунов пробормотал давний прикол из телефильма «Адъютант его превосходительства», который в дни детства и юности нынешнего капитана был жуть как популярен:
— Зачем же при мальчонке-то, ваше благородие?
Ольгерд был примерно ровесником Ляпунова и прикол помнил. А вот Таран фильм с участием Соломина посмотреть как-то не сподобился. Для него и его сверстников этого прикола вообще не существовало. Вдобавок Юрка был единственным среди всей компании, кто с большей или меньшей натяжкой подходил под понятие «мальчонка», ибо, несмотря на рост 186 и вес 92 (поправился малость на «мамонтовских» харчах!), Юрке все еще не сравнялось двадцать лет, и он покамест оставался тинейджером. Наличие жены и годовалого сына в данном случае можно было в расчет не принимать.
В общем, Таран неизвестно отчего обиделся и даже разозлился. То ли от того, что Милка слишком кривлялась, то ли от того, что Ольгерд слишком противно захихикал после слов Ляпунова насчет «мальчонки». Но, слава богу, Милка в этот момент уже уползла в «колодец», и Таран не успел сказать ей на дорожку ничего обидного и сердитого.
«КОЛОДЕЦ»
Милку тоже благополучно дотянули до отметки 527, хотя был момент, когда пришлось поволноваться. Зена неуверенно пробасила в рацию:
— По-моему, у меня попа не проходит!
Кроме того, услышав этот доклад, премудрый Ольгерд дал шибко научный совет, которого, как казалось Тарану, Милка просто могла не понять:
— Повернись вокруг продольной оси на девяносто градусов!
Однако, как ни странно, «королева воинов» уже через пару секунд доложила, что повернулась, как просили, и протиснулась.
— Я сразу уловила, что продольная ось — это та, которая между долек проходит! — сообщила суперженщина.
Когда вытянули пояс с лампой, Таран был уже морально готов к спуску. Но, когда его пристегнули и оборудовали фарой, пульс у Юрки заметно участился.