Лондон, любовь моя

Муркок Майкл Джон

становой хребет Лондона район Ноттинг-Хилл почти всецело продукт нынешнего поколения потратили восемь лет на поиски полтергейста а чаззер покидают Иерусалим онун бугун йюзмеси лазум шокран мерси вся свинина идет на отбивные скоро свиней совсем не останется

Хлоя дала Дэвиду чашку чая.

— Не так уж много вокруг колдунов вуду, — сказала она через плечо Черному капитану. — Трудно раздобыть нужные компоненты. Но вам это, наверное, не интересно.

— У нас есть какие-то права, — продолжала настаивать Бет, обращаясь к Джозефу Киссу. — Но есть совершенно лишенный прав средний класс, «с гордостью и автомобилем». Этот класс всю жизнь

трудится на благо страны, за что вознаграждается маленькой пенсией, домиком на побережье. Три недели летних каникул. Мы не были богатыми. В прямом смысле слова. У нас просто всегда был свой дом.

— Я говорил о географии, а не о людях, дорогая Бет. Эти новые иммигранты все на одно лицо. Очевидно, дела обстоят еще хуже, чем я мог предположить. Жалкие желания. Ничтожные мечты. Власть терпит крах. Инфляция фунта. Освещение только одной стороны улицы. Нефтяной кризис. Но оправдания по-прежнему слишком нелепы. Я со времен Блица весьма скептически отношусь к правительственным разъяснениям.

— О, я помню! — Бет усадила его на подлокотник своего кресла, где он, с монументальной грацией, постарался удержать равновесие. — Ты сказал, что вернешься через несколько часов, а прошло несколько недель. А твой вид! — Она говорила это для Алисы Файша.

— Тогда я впервые понял до конца, как зависима власть от обыкновенных людей, — почти ритуально ответил мистер Кисс — Я так и не дошел до дома. Все время работал в Ист-Энде. Предполагая, что Лондон погибнет, власти не сделали никаких приготовлений к его обороне. Город спасли его жители. Они превратили станции метро в бомбоубежища, создали народные дружины, отряды добровольцев, борцов с огнем. Наш боевой дух поддержали отнюдь не Черчилль и не король этой чертовой Англии. Его поддержали мужчины и женщины, потерявшие жилье и родных, но обнаружившие в себе невиданную стойкость. Но это была трудная работа. Часто у нас не было ничего, кроме голых рук, чтобы разгребать кирпичи, бетон, все эти обломки, в поисках людей, которые могли остаться в живых под завалами.

— Но ты сумел найти их, Джозеф, — улыбнулась Хлоя. Прошло уже много лет с тех пор, как они последний раз говорили о событии, послужившем поводом и для нынешнего торжества. — Великий Данте сумел их найти. Покажи нам Великого Данте, Джо.

Мистер Кисс охотно поднялся, закрыл глаза и коснулся лба кончиками пальцев.

— Я прав, сэр? У вас перелом левой ключицы, и это причиняет вам острую боль? А вашу правую ногу, ниже колена, придавила балка? Остановите меня, если я не прав, мадам. Вы находитесь где-то над дверцей, ведущей в этот обрушивающийся подвал? Спасибо, мадам. Огромное спасибо, сэр. — Все, кроме растроганного до слез Дэвида Маммери, зааплодировали. — Это был единственный раз, когда мой дар принес кому-то пользу, — сказал мистер Кисс. — Кажется, будто Господь специально создал меня на случай Блица. Я чувствовал живых, а потом от меня уже не было большого проку.

— Но ты ничего нам об этом не рассказывал, — сказала Хлоя, доливая ему чай из чайника, с которым она обходила присутствующих. — Был ужасно сердит. Мы были поражены произошедшей с тобой переменой, ведь когда ты обезвреживал нашу бомбу, то показался нам таким веселым и уравновешенным. Мы боялись, что ты подорвался на какой-нибудь другой бомбе.

— Казалось, что бомбы сыплются с неба беспрерывно, одна за другой. — Отхлебнув глоток, мистер Кисс поставил чашку на блюдце. — Повсюду свистели осколки, целые районы пенились, как моря, асфальт и камни на мостовых вздымались, словно для того, чтобы выпустить адские орды, стены падали, жара прибивала к земле, ветер срывал плоть с костей, выдергивал суставы.

Когда же бомбежка прекращалась, то нужно было искать воду, чтобы заливать пожар, а залив пожар, снова копать. Я ненавидел немцев, но куда больше возненавидел наших вождей. И не я один. Нам не разрешали говорить о том, что мы чувствуем. Нас изображали храбрыми, жизнерадостными кокни, снимающими шапки перед его величеством. Они не говорили о том, как все они страшно боялись того, что, попади какой аристократ в Ист-Энд, он будет разорван в клочья, и о том, что жизни Черчилля угрожает встреча с собственными гражданами. Для нас все они были на одно лицо. Вряд ли хоть один из них попал под бомбы, и поэтому любая забота, которую они изображали, была лживой.

Бет покачала головой, не соглашаясь:

— Джозеф! Не все ненавидели мистера Черчилля. Именно он был нам тогда нужен.

— Мы были нужны им куда больше, Бет. В качестве пушечного мяса. Они начали наконец воевать только после того, как их собственные кварталы стали бомбить. Если бы тебе когда-нибудь пришлось выдирать раздавленное, кровоточащее месиво, похожее на грязные мясные обрезки, из рук матери, которую иначе не вытащить, чтобы потом ампутировать обе ноги, ты бы поняла, что я имею в виду. Мы ненавидели не их богатство, не их пустое сочувствие, не их глубокие бункеры. Мы ненавидели то, что они самым омерзительным образом просто не желали понять, что происходит!

Мистер Кисс умолк, чтобы допить чай и немного успокоиться, а потом извинился.

я должен пойти ради дружбы это вовсе не сделка когда тебе разрешают сохранить обе привязанности одинаково противоестественные печальный праздник в Кенилуорте мой викинг

Удивленный тем, что его друг так открыто выплеснул гнев, Дэвид Маммери взглянул на своего спасителя, Черного капитана, ожидая, чем ответит Момбажи Файша, но африканский моряк словно не заметил выпада мистера Кисса:

— Маринованный угорь. Представь себе, как это было в первый раз! — Он поднял брови в ответ на удивление Бет Скараманга. — И конечно же вместе с Мьюдивской погибла и Холборнская библиотека, которая была на углу Мьюзеум-стрит.

— Рассыпалась в пух и прах вместе со всеми книгами, — подтвердил Джозеф Кисс вполне дружелюбно. — Я как-то отправился туда обменять Сабатини на Теннисона и обнаружил на ее месте огромную воронку. Даже на дальнем расстоянии нацисты обожали жечь книги. Во время Блица они добрались и до издательских складов в Саутуорке.

Теперь он осторожно смягчает тон, чувствуя, как много адреналина бушует у него внутри. А согласно его теории, адреналин способен заглушить действие всех транквилизаторов и вывести его из равновесия.

они убивают нас всем своим самодовольным идиотизмом они лишены разума. Омерзительные твари, наделенные лишь жаждой власти и стремлением удержать эту власть любой ценой они никогда не сомневаются и остановишь их можно только

Дэвид Маммери вспоминает то утро, когда впервые пошел с Джозефом Киссом в Клинику и был поражен ее обыденной простотой.

— Амбулаторное отделение, — сказал тогда мистер Кисс. — Раз в неделю беру тут таблетки и общаюсь со своими следователями. Как ты, без сомнения, догадался, по-настоящему сумасшедших здесь мало, хотя таблетки иногда помогают. Мы разрешаем им говорить с нами покровительственным тоном и называть по имени, как это делают полицейские, когда хотят унизить. А когда я был в твоем возрасте, нас называли «сэр». Неужели это примета времени? И мы стали более демократичными? Думаю, нет. Каким мощным, ужасным оружием стали в руках англичан либеральные институты!