Лондон в огне
Шрифт:
— Речь идет о вашей жизни. Мне не хотелось бы наблюдать как вы умираете. Черт возьми, и это всё из-за крайне нелепого стечения обстоятельств, — бархатный тон Фло убеждал, пожалуй, куда сильнее чем сами слова. — Мы можем прийти к компромиссу?
— К какому? — визитер заворожено смотрел исключительно на Фло.
— Мы вас отпускаем. Под честное слово. Два часа вы анализируете случившееся здесь, приходите в себя, приводите в порядок свой костюм, после чего идете в полицию и рассказываете о случившимся. За это время мы покидаем этот дом, а невиновные хозяева, мебель и ковры не пострадают. Вы тоже сохраните
— Даете слово? Я готов поверить леди, — выдохнул мальчишка.
— Несомненно. Слово против слова. Кузен, будь добр отпустить юного джентльмена, — попросила Флоранс.
— Вот нету во мне особой уверенности, — проворчал Л-Бёртон, поднимая юнца на ноги.
— Ну, уж раз такие повадки в вашем Лондоне, можем и попробовать. Но ты, парень, лучше мне в Квебеке не попадайся, — Оно заботливо отряхнуло плечи амнистированного. — Вали отсюда, сопляк. И благодари добрую даму.
— Весьма признателен, — мальчишка сдержанно склонился перед Флоранс и, потирая горло, двинулся к двери. Остановился, вынул карманные часы: — Сейчас без десяти три. Ровно в пять я войду в дверь полиции.
— Весьма похвальная пунктуальность, — улыбнулась Флоранс. — Будьте осмотрительны, мой друг.
Юнец еще раз склонил голову, на этот раз обращаясь к молчащей паре злодеев и нарочито неспешно спустился к входной двери.
— А я бы со всех лап драпанул, — признались из спальни — подпольный артиллерист уже выкатился из-под своего подкроватного убежища.
— Все и драпанем, — буркнула Катрин. — Оно, будь любезно, глянь как сопляк выйдет, и не вздумали ли метнуться наши хозяева за полицией. А то у них сознание малость помрачилось. Дурацкая история. Ладно, экстренно собираемся.
Остатки пожитков мигом закидали в мягкую сумку…
— Э, забаловались мы с джентльменством, — хрюкнуло Оно, наблюдавшее за обстановкой из окна, выходящего на Гринфилд-стрит…
[1] Причины, по которым оборотень предпочитает цитировать «Песнь о Гайавате» непременно в переводе И. Бунина, крайне загадочны.
Глава двенадцатая,
Бурая Бесс и архиепископ Кентерберийский готовятся к переговорам,
а некий достойный джентльмен теряет свою трубку
…В спину. Сейчас… вот сейчас. Вильям старался не сутулиться — необходимо сохранить остатки достоинства. Сыщик полагал, что ему выстрелят в спину чем-то бесшумным, вроде отравленного дротика из сарбакана или новейшего компактного пневма — столь опытные преступники наверняка разнообразно вооружены. Будет больно или сразу наступит онемение?
…Мысли метались в голове Холмса подобно стае обезумевших кроликов, лестница оказалась бесконечной, а юноша все передвигал и передвигал деревеневшие ноги. Тело не спешило рухнуть и покатиться по ступенькам…
…Прихожая… Значит, не сарбакан. Разумно — громоздкое пальто, которое он так и не удосужился снять, способно послужить недурным доспехом против легкой стрелки. Нож? Или удавка? Хозяин, которого здесь все так многозначительно именуют «сквайром», сейчас шагнет сзади…
…К двери… Не выдержав, Вильям сделал чудовищно широкий шаг и схватился
…Еще поворот ключа, массивная дверь распахнулась, и Холмс, не веря себе, шагнул в уличный шум Гринфилд-стрит…
Невозможно! В чем же ловушка?! Они не могли его отпустить. «Слово джентльмена»?!' — толкуйте об этом выжившим из ума старикам. Здесь Лондон девятнадцатого века — эпоха прогресса, беспредельного цинизма и величайших преступлений. Неужели, Вильям Холмс стал всего лишь пешкой в чьей-то сложнейшей интриге? Нет, достаточно вспомнить ЕЁ глаза — Она сочла его отнюдь не ничтожным. Но отпустить, несомненно, не могли. Он должен, он обязан лежать бездыханным в той скромной спальне с зеленоватыми обоями. Он там и лежит — со вскрытым от уха до уха горлом, в луже уже остывающей крови. О, нет сомнений, улыбчивый и говорливый мистер Бёртон неоднократно проделывал такие шутки своим ножом. Боже, какие ужасные люди! Да что за дьявольский приют этот дом номер 27?!
…Застывшего на тротуаре Вильяма толкнул какой-то прохожий, юноша машинально извинился и шагнул на мостовую. Что делать? Несомненно, он сдержит слово. Два часа форы — пусть, пусть это будет непростительной ошибка, но он дал слово. Как там было сказано: «прийти в себя, выпить кофе»? О, да, какой верный совет! Но он не гарантировал, что покинет Гринфилд-стрит. В Дивизионный отдел можно послать посыльного. Ровно через два часа. Полиция прибудет минут через двадцать, условие будет полностью соблюдено. Как бы там ни было, Вильям Шерлок Скотт Холмс — человек слова.
Нужно признать, если часть шайки избежит правосудия, то Вильям не станет возражать. Представлять как ЕЕ сажают в мрачную тюремную карету отчего-то было невыносимо болезненно. Черт возьми, какое малодушие! Впрочем, за арестованными наверняка пришлют новый полицейский автоматон. Там комфортный салон с привинченными к полу скамьями и…
Понимая, что бредит, Вильям слепо побрел через улицу. Нужно прийти в себя — сыщик оглянулся — дом № 27 стоял на месте, притворяясь совершенно обыкновенным зданием. Откуда же за ним предпочтительнее следить? Шайка может уйти пустырем — в доме, несомненно, имеются потайные ходы. Поскольку злоумышленники склонны совершать чрезвычайно дерзкие и непредсказуемые шаги, следовательно…
…Увлеченный четко выстраивающейся цепью умозаключений, юный сыщик сделал вполне безобидный шаг назад и угодил под автоматон. Скрип тормозов и неистовый рев парового свистка донесся до ушей Вильяма с роковым опозданием — сшибленный лакированным бампером юноша уже катился по мостовой черной неуклюжей куклой. Мир померк…
…Пришел в себя сыщик от чувствительных похлопываний по щекам. Над ним склонился некто знакомый, вокруг столпились люди в темном. За их спинами громоздился черный блестящий автоматон — новейшая модель «Дьюти».