Лондон
Шрифт:
Поэтому, услышав, что кто-то вошел во двор, Ида подумала на мужа. Спустя же секунду удивленно узрела совсем другое лицо.
Это был Силверсливз. Ей еще не доводилось видеть его таким.
Булл быстро шагал мимо собора Святого Павла. На нем был темно-синий плащ, подбитый у ворота горностаем. На широком лице застыло грубовато-добродушное выражение, мало что выдававшее, но сердце его пело. Все шло по плану.
Собрание олдерменов состоялось за закрытыми дверями. Дискуссия, понятно, получилась обстоятельной, приняли несколько
В прочем же договорились лишь об одном. Стратегия семерки понуждала к секретности. Собрание следовало держать в абсолютной тайне.
– Тогда и пробьет наш час, – буркнул Булл с глубоким удовлетворением.
Придя домой, он удивился, застав там Силверсливза. Ему хватило взгляда, чтобы понять: клирик Казначейства пребывал в плачевном состоянии. Он уже битый час мерил шагами внутренний дворик. Метнувшись к купцу, Силверсливз взмолился о новостях.
Тот сообразил быстро, хотя на лице не отразилось ничего.
– Идешь к Лонгчампу? – (Силверсливз кивнул.) – Тогда можешь передать, что Лондон верен, – сказал Булл осторожно.
Через несколько минут клирик с облегчением направился в Тауэр, оставив купца наедине с его думами.
«Солгал ли я?» – прикинул Булл.
Нет. Буллы не лгали.
– Я лишь сказал, что Лондон верен, – заметил он вслух.
Но не уточнил чему.
Едва стемнело, юный Дэвид Булл увидел небольшую странную процессию. Весь день он проторчал у ворот Ладгейт, высматривая приближавшиеся войска, но ничего не увидел, хотя прошел слух, что те стояли неподалеку от Вестминстера. В сумерках ворота закрыли.
Но кем тогда были двадцать всадников в клобуках, которых спешно вели по тихим улицам люди с факелами и фонарями? Он обнаружил их у собора Святого Павла и, любопытствуя, пустился следом по склону к Уолбруку. Возле Лондонского камня шествие задержалось. Три всадника отправились на соседнюю улочку; некоторые из оставшихся спешились. Горя интересом, Дэвид подобрался ближе. На улице больше не было никого. Всадники сгрудились, и он не смел приблизиться, но через секунду заметил, что от группы отделился крупный человек с фонарем и пошел к темному проулку. Дэвид побежал за ним, тронул за руку и тихо спросил:
– Сударь, кто эти люди?
И был потрясен, когда фигура развернулась и при свете фонаря он увидел большое, с крупными чертами, лицо отца.
– А ну, домой! – зашипел Булл на опешившего отпрыска. Затем, уже тише, добавил: – Потом расскажу.
Дэвид послушно развернулся, однако не удержался, помедлил и прошептал:
– Но кто они?
Он был искренне поражен, когда отец бросил:
– Принц Джон, болван ты этакий. Ступай!
Для Иды стало облегчением услышать, что муж и его друзья-купцы сохранили верность. Тем же днем, оставшись
Ида подумала, что им предстоит обсудить еще одно дело. Хорошо бы потолковать и о нем.
Поэтому, когда тем же вечером Дэвид вернулся и рассказал об увиденном, она не поверила ушам и лишь сказала:
– Ты, видно, неправильно понял.
Но вот прошел час-другой, и она стала недоумевать. Что это значило? Чем занимался ее муж? По мере размышления об олдерменах, связавшихся с вероломным принцем, она все больше бледнела и каменела лицом. Когда Булл наконец явился, Ида вперила в него свои карие глазищи и голосом тихим и ледяным задала единственный вопрос:
– Чем ты занимался?
Он не смутился, глянул сперва на нее, потом на Дэвида.
– Сделкой, – ответил он хладнокровно.
– Какой сделкой?
– Лучшей в истории Лондона, – отозвался он жизнерадостно.
– Ты общался с предателем Джоном?
– Да, с Джоном.
Скрывалось ли презрение в его невозмутимости?
– То есть с врагом короля. Что за дело?
Булл проигнорировал тон жены, как будто был настолько удовлетворен содеянным, что мало заботился о ее мнении, и ответил довольно легко:
– Завтра, мадам, принц Джон официально вступит в город заодно с королевским советом. Мы откроем врата и явим ему гостеприимство. Затем город окажет принцу и совету полную поддержку в смещении Лонгчампа. Если понадобится, мы возьмем штурмом Тауэр.
– А потом?
– Присоединимся к совету и поклянемся признать Джона наследником короля Ричарда вместо Артура.
– Но это чудовищно! – вскричала Ида. – По сути, вы разом вручаете Джону Англию!
– Не по закону. Правит совет. Но если на практике, то ты, возможно, права.
– Зачем ты это сделал? – Ее голос осип от смятения.
– Ты о сделке? О, она превосходна, – улыбнулся он. – Видишь ли, в обмен на содействие Лондона в сей трудный час принц Джон гарантировал нам то, что мы по праву заслуживаем!
– Что же это?
– Ну как же, моя дорогая, конечно, коммуну! Отныне Лондон – коммуна! Завтра мы выберем мэра. – Он просиял, взирая на обоих. – Лондон свободен!
На какой-то миг Ида лишилась дара речи. Услышанное было хуже, циничнее, коварнее любой ее фантазии. Счастливые летние недели в Боктоне канули в небытие. Она взорвалась:
– Значит, Лондон – коммуна! Получается, что вы, торгаши, вправе надуться, назваться баронами и прикинуться, будто ваш мэр и есть король? За то, что продали Англию этому дьяволу Джону? – Она в ярости уставилась на него и выкрикнула: – Предатель!
Булл пожал плечами и отвернулся. И потому не увидел, как юный Дэвид смотрел на отца сквозь слезы не только в потрясении, но и впервые в жизни – с ненавистью, после чего пулей вылетел из дому.
Пентекост ехал по темным улицам с четырьмя всадниками. Он решил присоединиться к патрулю, чтобы разузнать новости, но все было тихо.