Лондонские тайны
Шрифт:
— Так ты знаешь их? — с живостью прервал Стефан.
— Знаю ли я их! Мне сказали, что их похитили. О, мой Бог! Узнали ли вы что-нибудь?
Стефан печально покачал головой.
— Так я найду их! — с жаром воскликнул Доннор. — Если бы даже они попали в когти этого тысячеголового демона, который зовется «большой семьей» — я вырву их. О, для вас, за этих ангелов, я пожертвую всем, решусь на все.
— Благодарю тебя, Доннор, благодарю. Но что же ты можешь сделать?
— Что могу сделать? Не знаю, мистер, но, клянусь, употреблю все усилия.
В голосе бедняка слышалось выражение самой искренней привязанности.
— Вы, мистер Мак-Наб, — продолжал он, — прикрыли горькую наготу моей несчастной, но невинной дочери; вы дали мне обещание украсить крестом могилу моей жены. Благодаря вам и сам я имел возможность испытать наслаждение, которого давно не испытывал. За все это я отдавал в ваше распоряжение свое бедное тело. Но вы отказались от него. Все равно, мистер! Жизнь моя всецело принадлежит вам. Одни вы в целом Лондоне да прекрасные, добрые барышни имели сожаление и сострадание к бедному ирландцу!
Стефан пожал руку бедняку и они простились.
В Вич-Стрит, налево от церкви святого Клеменса находится так называемый «шекспировский» трактир — сборище всех лондонских воров и мошенников. Несмотря на это, трактир отличался сравнительной чистотой и приличной обстановкой.
Для лондонской полиции было бы большим ударом, если бы вследствие каких-то обстоятельств этот трактир вдруг закрылся; ибо он был неистощимым рудником, где она черпала пищу для чрева судей и без большого труда приобретала славу ревностной, бдительной и неутомимой.
В лондонских трактирах нет большой общей залы, а устроены какие-то маленькие клетушки, вроде лошадиных стойл. В одной из таких клетушек малютка Снелль, одетый джентльменом, играл в вист с Томом Тернбуллем и двумя детьми «большой семьи». Голова Тернбулля была перевязана, и, кроме этого, не осталось никаких других следов кровавого побоища, происшедшего в таверне «Трубки и Кружки». Толстяк Мич еще не высвободился из рук хирурга.
В другой клетушке, стоя перед зеркалом, прибиралась и прихорашивалась при помощи белил и румян Лу. Бледность и изнуренность молодой девушки при дневном свете были ужасные. Как только она поднимала вверх руки, в груди ее раздавалось жалобное хрипение, а потом кашель. Перед ней стоял джин и она напевала какую-то песенку.
Снелль, очень важничавший в своем джентльменском костюме, не переставал играть в вист. И, несмотря на отчаянное плутовство партнеров, постоянно выигрывал.
— Три туза! — говорил он, мешая карты. — Запишите-ка семь, Том. Эх, как подумаешь, что вы, Тернбулль, чуть-чуть не убили моего зятя, а мы с вами все-таки живем по-приятельски! Да и то сказать, что мне за дело до Мича, черт его побери совсем.
— Бедный Мич! — вздохнула Лу. — Вот уже целых два дня, как он не бил меня!
— Пей, Лу! И не мешай нам играть… Том, припиши-ка еще два… Знаете ли, господа, что мне рассказывала Медж? Престранную вещь! Будто бы «ночные лорды» купили Саундерса, знаете, того самого, которого прозвали Слоном. И будто бы затем, чтобы он подкопался под алмазный кабинет. Право, отлично! Только работы очень много! — вскричал Снелль.
— Будет тебе молоть разный вздор! Смотри-ка лучше в карты, — сказал, насупившись, Тернбулль.
— Как будто невозможно играть и разговаривать, — важно возразил Снелль. — Посмотри-ка на джентльменов в клубе: разве они играют хоть один роббер без разговоров! Однако говорят, что Саундерс может работать за десятерых?
— Да, таких, как ты, улитка, — проворчал Том.
— Ну да, как я или вы. Разница, мне кажется, небольшая. Только…
— Смотри же в карты, чертенок! Требуют пик.
— Убью, Том… Хожу с треф… Капитан Педди наблюдает за Слоном…
— Но что будет толку во всем этом? Положим, украдут алмазы, нам-то что будет пользы? — вступился толстяк Чарли.
— Джину! — вскрикнула Лу с кашлем, отирая кровь на губах. — Жжет, горит в груди, джину!
В эту минуту растворилась дверь и в комнату вошел Доннор Ардег.
— Ба… — удивился Снелль. — Отец! Кланяйся же, Лу, видишь отец! Тернбулль, долой шляпу!
Все игроки подняли головы и изумленно смотрели на нищего.
— Это твой отец, Снелль? — спрашивал Том, приподнимая шляпу. — Мое почтение.
Чарли также кивнул головой.
— Да, это мой отец, — говорил Снелль, — мой честный отец, который не откажется распить с нами по стаканчику джина.
Доннор подошел к игрокам и в изнеможении опустился на стул. С немым изумлением смотрел он на Снелля, который почтительно, но и не смешавшись, говорил с отцом, подавая ему стакан джина.
— Не хочу, — грустно сказал ирландец. — Какое на тебе славное платье, Снелль!
— О да, дедди (тятя), я весьма доволен моим портным, шьет превосходно! — с поразительным хладнокровием ответил Снелль. — Однако дедди, очень нехорошо, что вы вовсе не бережете себя, право нехорошо, — прибавил он с самым хладнокровным и фамильярным видом.
— Будет, Снелль, — печально ответил Доннор, — я за делом… Но где Лу?
— Лу? Здесь. Куда же она подевалась? Я говорил ей, что вы идете… А, понял! Оставьте ее, дедди, она верно пьяна. Ей это здорово помогает, знаете, для больной-то груди. Однако куда же она запропастилась?
— Лу исчезла.
— Ну, это нехорошо! — с упреком в голосе продолжал Снелль. — Не ждал я от нее. Должно сохранять почтение к родителям!
— Оставь, Снелль! Мне нужно переговорить с тобою о деле, — прервал Доннор.