Лондонские тайны
Шрифт:
— Нет-нет, сестре нужно сделать выговор. Так не годится.
Глухой, с трудом сдерживаемый кашель прервал его.
— Ну вот, так и есть, — сказал Снелль. — Валяется где-нибудь в углу.
— Но какой ужасный кашель, — проговорил Доннор, невольно поднимаясь с места.
— Да, скверный кашель, — подтвердил Снелль. Один только джин и помогает ей немного.
Говоря это, Снелль вытащил из-за перегородки чахоточную Лу, которая сопротивлялась из всех сил, ибо в ней еще сохранился стыд перед отцом, которого она любила.
— Ну же, не дурачься, Лу, поклонись отцу!
Несчастная закрыла лицо руками, по которому текли крупные слезы. Сердце бедного Доннора разрывалось на части. «Она похожа на мою бедную жену», — подумалось Доннору и, привстав, он поцеловал в лоб несчастную Лу.
— Да помилует тебя, дочь моя, Господь Бог, — тихо сказал он.
— О я, право, люблю вас, дедди, — всхлипывала Лу.
— Когда я вспомню о вас, я всегда плачу. Но джин мне необходим, нужно же залить пламень в груди.
— Черт возьми, мне уже надоедает эта плаксивая сцена, — недовольно проговорил Чарли.
— Молчи, Чарли, — сказал Тернбулль. — Отец очень добрый человек, не нужно обижать его.
— Будет, дедди, вы заставили расплакаться и меня! — кричал Снелль, который в самом деле всхлипывал, сам не зная отчего. — Джентльмену стыдно плакать, нужно веселиться.
Сказав это, Снелль мяукнул так естественно, что глаза всех невольно обратились на него. Но сам он, встретив взор отца, невольно опустил глаза.
— Ну вот вы какой, дедди, с вами и пошутить нельзя.
— Мне нужно поговорить с тобой, Снелль, — сказал Доннор.
— Поговорить? Наедине? Что ж, слышите, господа, — обратился Снелль к своим собеседникам. — Отцу угодно поговорить со мною о семейных делах. Вы знаете, я у него старший сын, следовательно, и наследник.
— Не беспокойтесь, мистер Снелль, мы подождем вас, — важно сказал Том.
— Впрочем и я сейчас вернусь, — сказал Снелль, направляясь за отцом в дальний угол.
Тернбулль тасовал карты.
— Будь я отцом этих двух гадин, — говорил он серьезно, — и притом честным человеком, клянусь, я собственными бы руками задуши их!
— Ну, Лу-то вряд ли еще протянет месяц, а Снеллю близехонько до виселицы, — проворчал Чарли.
Глава тринадцатая
ПОХИЩЕНИЕ
Прошло три дня, а Стефан все еще не имел никаких известий о молодых девушках.
Доннор напрасно рыскал по Лондону, разузнавал, расспрашивал — все напрасно. Снелль ничем не мог ему помочь, потому что никому в «семье» ничего не было известно. Ежедневно вечером Доннор являлся к Стефану с безуспешных поисков.
На третий день вечером Стефан отправился в Додлей-Гауз.
— Ну, что нового, мой друг? — спросил его Франк.
— Ничего, — печально ответил Стефан.
— Бедный! Как я хотел пособить тебе в поисках!
— Ты полагаешь, мне можно будет встать завтра?
— Может быть, — ответил Стефан, пощупав у него пульс. — Ты теперь почти совсем здоров, так что я могу обратиться к тебе с важными вопросами.
И Стефан рассказал ему об овладевших им мрачных мыслях в ту бессонную ночь, которую он провел около его постели, о своей любви к Кларе, о своей ревности к незнакомцу-мечтателю, и о сходстве того с убийцей отца.
— Для полного сходства недоставало только одного, — прибавил он. — Но ты, Франк, своим бредом решил все мои сомнения.
— Я? Но как же? — спросил Франк.
— Я припоминал черту, особенно отличавшую убийцу, и ты тоже вспомнил о ней. Ты сказал «шрам».
— Шрам?! — вскричал Франк и сильно побледнел.
— Затем ты точно описал этот шрам.
— Но, скажи мне, — прервал Франк, — произносил я имя маркиза Рио-Санто?
— Нет, — ответил изумившийся в свою очередь Стефан. — Но, следовательно, ты знаешь о чем я говорю?
— Да, мой друг, знаю! — с грустью ответил Франк.
— Несчастная сестра!
Взгляд, которым он посмотрел на портрет сестры, и его слова были так грустны, что Стефан замолчал, сожалея, что пробудил в душе друга горькие воспоминания.
И он не ошибся. Его слова разбередили еще более ужасную рану, чем та, которую Франку нанесла шпага маркиза.
— Ты единственный мой друг, — вдруг начал Франк, протягивая руку Стефану, — и тебе я открою мою тайну. Пододвинься сюда. Ты не знаешь ведь, от чего умерла моя сестра, Гарриет? Тебе одному, Мак-Наб, открою. Слушай.
— Это было, — начал Франк свой рассказ, — два года тому назад. Гарриет нежно полюбила Генриха Доттона, лорда Шербурна, и стала его счастливой невестой. В начале июля мы отправились в Шотландию к матушке. Мы переправились за границу. Вечер, помнится, был очаровательный, ровно в десять часов мы въехали в Аннан.
Но Гарриет просила ехать далее. Я не спорил, потому что надеялся переночевать у твоего дяди, Мак-Ферлэна, в Локмебене. Переменили лошадей. Ты знаешь, что за прелестное местоположение между Аннаном и Локмебеном. Нас очаровывали прелестные виды, которые приобретали еще более прелести от яркого лунного освещения.
Вдруг наш экипаж ударился о дерево, брошенное поперек дороги, и опрокинулся. К счастью, мы не ушиблись. Однако это дерево казалось очень подозрительным, и я хотел поскорее уехать отсюда, но ямщик решительно отказался, уверяя, что экипаж сломан.
Было поздно, и Гарриет начинала дрожать от ночного холода. На мой вопрос ямщик сказал, что в окрестностях нет никакого другого жилья, кроме дома Рендель Грема…
— Рендель Грема? — вскрикнул Стефан.
— Ты знаешь этот дом, Стефан?