Лонтано
Шрифт:
Но в одном он потерпел поражение: несмотря на стремление оставаться холодным и безразличным, сохранять безупречный нейтралитет, жил он в гневе и ярости. Это началось в шестьдесят восьмом, и с тех пор он спокойней не стал. Его внутренним двигателем не был ни патриотизм, ни обособленность, только ярость.
Он ненавидел высокопоставленных функционеров, выпускников Национальной школы администрации, белых воротничков. Всех, кто забыл, что история, прежде чем стать главами в учебниках, была всплесками гнева, уличными стычками, махинациями низкого пошиба.
Он не
Но более всего он ненавидел журналистов. Вот они были хуже всех, потому что вообще ни в чем не участвовали. Они цеплялись к ошибкам политиков, но сами никогда решений не принимали. Они тыкали пальцем в коррупционеров, но продали бы мать родную за лишний выписанный чек. Они обличали тех, кто предавал свою партию, но сами меняли мнение каждое утро ради передовицы в своей газетенке. Журналюги не должны были приближаться к Морвану, и знали это. Бывали попытки раскопать про него что-то или макнуть его в грязь. Самые влиятельные – советники по связям – пытались даже заполучить его голову. Привет от мальчиков из церковного хора. В том, что касалось лоббирования, рычагов влияния и линчевания, он был мастером.
А главное – его боялись физически. У него были не длинные руки, а тяжелый кулак. Одно дело нарваться на налоговый контроль, другое – лишиться глаза или ноги.
На сегодняшний день уже не было нужды ни нападать на него, ни угрожать. Само время отбросило его, как старую бесполезную пишущую машинку. Он устарел – вместе со своим гневом и дикими выходками. Он был сыном эпохи более жесткой, более крутой, той, когда де Голль уворачивался от покушений, а Помпиду носил в кармане список тех, кто пытался уверить, будто его жена участвует в групповухах. Времени сжатых зубов, быстродействующих методов, жестоких столкновений. Отныне президенты кушали творог и собирали кабинет, прежде чем вымолвить самое простое слово.
– Господин Морван?
Секретарь стоял перед ним, при фраке и крахмальном воротничке.
– Господин Государственный секретарь готов вас принять.
Морван с трудом выбрался из парчового кресла. Шарманка снова завертелась.
23
Эрик Деплезен был одновременно худым и жирным.
Довольно любопытное зрелище.
Несмотря на высокий рост и стройную фигуру, казалось, будто его с головы до ног обволакивает тонкий слой желе, как мясные изделия в колбасной лавке. Правильные
– Грегуар! – воззвал он, распахивая руки. – Мой брат, мой ментор!
Старый коп принял лесть, слегка кивнув, но от объятий уклонился.
– Садись. Будь как дома.
– Не накаркай. Чего ты хочешь?
Деплезен сразу отвечать не стал. Он так и остался стоять с улыбкой, нацепленной на лицо, как старое тряпье на вешалку. Морван устроился и глянул на него краешком глаза. Поздравил себя с тем, что никогда не носил клетчатых костюмов: в двойке от Хьюго Босса хозяин кабинета напоминал гигантское оригами.
Наконец госсекретарь тоже сел. Он уперся локтями в стол и сложил пальцы домиком – наверняка отрабатывал этот жест перед зеркалом для придания себе большей импозантности.
– Я хотел поговорить с тобой о «Колтано».
– А что с «Колтано»?
– Мои агенты доложили, что там, на месте, убили его директора.
Морван иронично присвистнул:
– У тебя теперь свои агенты?
– Не мели чепухи. Так он убит или нет?
– Негритянские штучки. Точной информации у меня нет.
– Ты был на его похоронах.
– Просто потому, что в «Колтано» я как дома.
– Мне говорили о каннибализме.
– Говорю ж, негритянские штучки. У Нсеко было много врагов: разобраться невозможно, да и совершенно незачем.
– Никакой связи с рудниками?
– Рудники у меня под контролем. Нсеко заменят, и точка.
– Кем?
– Скорее всего, генералом Мумбанзой.
Деплезен открыл сундучок из ценного дерева и выудил оттуда сигару. Манеры выскочки, которые он усвоил еще во времена своего правления в Национальном обществе взаимопомощи студентов.
– Ты его знаешь?
– И очень хорошо.
– Ему можно доверять? – спросил госсекретарь, берясь за гильотинку для сигар с двойным лезвием.
– Как всем: пока им платят…
Выпускник Национальной школы администрации резко хлопнул по подлокотнику:
– То есть ситуация останется стабильной?
– Никто не может предсказать будущее в Конго.
– Президент не желает никаких проблем с той стороны, нам и так дерьма хватает.
– Не может быть, – улыбнулся Морван.
Деплезен достал длинную спичку, чиркнул ею и прикурил сигару, выпустив огромный клуб дыма.
– Как тебе известно, – продолжил он через несколько секунд, – Французское государство инвестировало в «Колтано»…
– Деплезен, ты говоришь о моем предприятии: это я вывел его на биржу. Это я продал вам акции!
– Никто не желает влипнуть даже в самую невинную аферу: с Франсафрикой покончено!
– Что ж, выходите из игры и сматывайтесь.
Холдинг «Колтано» занимался разработкой месторождения колтана, редкого минерала, используемого в производстве мобильных телефонов и другой электроники. Участие Франции в этом бизнесе не было ни политическим выбором, ни экономической стратегией и объяснялось чисто физической и географической необходимостью.