Лопух из Нижней слободки
Шрифт:
Алеша вытерся, умылся в кухне — мерси, хозяйка позволила, — и запомнилось, как ее маленький сын, прячась за стулом, смотрел на кровь, стекавшую вместе с водой в раковину… Он подмигнул испуганному малышу и поругал себя. Надо было раньше учиться драться, как мать велела. Ну что ж… Слободские порядки — они научат. Дело нехитрое. Не так-то просто было испугать его.
Следующим утром он приехал на рынок, спрятав в карман тяжелый брусок от молотка, с готовностью не давать бить себя, а бить самому. И с перевязанным глазом, правда. Может, из-за этого глаза и не заметил, как какой-то тип в фетровой
В этот день его никто не позвал. И в следующий… Ясно!
Треща запыхавшимся мотором, Алеша покатил в соседний городок, знаменитый научно-исследовательским институтом с заковыристым названием из десятка букв. Но эту дорогу сделал он зря! Ученый городок перевели на газ и паровое отопление… Модерн! Тут отгорели печи и отдымили трубы… Хоть плачь…
Что ж ты наделало, «Бюро добрых услуг»? Какому доброму делу сунуло палку в колеса, помешало! Несколько дней он без успеха стоял на рынке… Каюк!
Даже сбыть свой небывалый агрегат поникшему Алеше не удалось Тот самый тип в шляпе из «Бюро добрых услуг» сказал:
— Мы рассчитываемся только по безналичному… — И ядовито поинтересовался: — У вас открыт счет в банке, молодой человек?
Нёбо пересохло, трудно было ответить. А тип вдруг задушевно предложил:
— Может, к нам поступишь? Пригодишься. А? Ты, видно, головастый.
Мотороллер пришлось продать через комиссионку, заметно потеряв, конечно. До вечера он проходил по той улице, где зажгла свет в своих окнах городская библиотека. Может, Надя уже получила письмо от Анки? Нет, он знал бы об этом…
Почту в слободку возил на велосипеде прихрамывающий старик с утиным носом. Во время войны он, тогда человек уже хромой, но моложавый, развозил похоронки. Раз, в День Победы, мать вспомнила, как Верховой — это была его слободская кличка — привез похоронку о Петре… Брату бы сейчас все рассказать… Но его нет и не будет, а Верховой все еще крутил педали своего велосипеда. Короткая штука жизнь, одного велосипеда на нее хватает, хотя иной день, а то и час кажется таким длинным.
Алеша договорился, что кому б ни было первое письмо от Анки, Верховой покажет, даст списать обратный адрес. Это ж не военная тайна… Старик обещал… По-человечески.
И с Надей бы сейчас поговорить по-человечески. Пройти вместе до дому. Не так сиротливо…
В библиотеке Надя была обычно строгая. Когда возвращали книги, она перелистывала все страницы, выговаривала за подогнутые углы, за пометки на полях, даже если их делали не карандашом, а ногтем, а если кто портил или пачкал самую невидную книжицу, ставила отметку в формуляре, как в школьном дневнике, и хороших книг в такие руки не давала. Из-за этого с ней шумно скандалили…
Однажды какую-то книгу у Нади взял Ящик и принес назад завернутую в золотой лист станиоли, как шоколадную плитку.
— Ты хоть читал? — спросила Надя. — О чем она?
Ящик промолчал.
Надя смеялась, когда рассказывала, спрашивала, зачем он брал книгу, и Алеша смеялся тоже, будто не понимая: «Черт его знает!» — но сам-то знал, что это все просто. Надя давно нравилась Степану. На щеках Нади — веснушки, такие рыжие, такие яркие, что их хватало на весь год, они никогда не исчезали бесследно, но Ящик…
Ящик каждый день ждал Надю то у «Гастронома», то у парикмахерской, то у кино, то даже у бани, куда Надя повадилась со своим тазиком под мышкой — для сохранения фигуры, хотя в солидном особняке Богмы была ванна с горелкой, которую топили чурками… Парилки не было.
Еще не хватает, чтобы Ящик заметил, что кто-то другой ждет Надю, и вышла драка… Алеша огляделся и увидел Ящика на другой стороне улицы. Так. Ящик — человек без нюансов, он сначала пустит в ход кулаки, а потом уж будет разбираться… Полезет — получит, Алеша теперь понял, что надо бить первым… Но Ящика-то за что? Лучше уйти…
Еще никогда Алеша не чувствовал себя таким одиноким. И это оказалось нестерпимым…
Он шагал и думал, что если бы Анка написала письмо, если б знать, где она, знать ее адрес, то на деньги, оставшиеся у него, можно было бы помчаться туда, по этому адресу… А там черт с ним! Увидеть Анку, понять, почему уехала, куда, как ей там, и можно вернуться…
Однако проходили новые дни, недели — Анка не писала.
И Верховой, которого он часто ждал на углу слободки, проезжал мимо на своем скрипучем велосипеде и мелко тряс из стороны в сторону головой, украшенной козлиной бородкой…
Алеша шагал и думал, что, конечно, слободка уже знает о провале его «бизнеса» и будет смеяться над ним. Она любит потешиться над неудачником… Но, может быть, стоило посоветоваться с Ящиком о каком-то новом «мероприятии»? Ящик мог надоумить… Он ведь и с Надей хотел поговорить: не научит ли его Андрей Никифорович Богма отливать золотые коронки? Алеша сумел бы, хотя «дело тонкое»…
Нет, Андрей Никифорович тоже посмеется, вежливей других, но тоже… Постой! Может, Ящик примет в свое «дело» на паях? Что он там затевает? Ему можно отдать оставшийся капитал. Друг все же, если вспомнить… К Ящику! Действуй, Алеша!
Круто повернув, он почти побежал назад, на ту улицу, к библиотеке… Здесь уже не было ни Ящика, ни света в библиотечных окнах… Долго же ты метался, Алеша!
Город замирал и погружался в ночь… Улица опустела, три-четыре последних, полных света окна стали черными, не хотели отставать от других, выделяться…
Алеша поднял глаза на плотно закрытые окна библиотеки и вдруг увидел, что одно — на втором этаже — приоткрыто, слабый зеленоватый свет из него, тлея где-то в глубине комнаты, едва добрался до внешнего мира, тек наружу, в темноту… И вслед за ним текли на улицу звуки рояля… Робко, неуверенно сначала, будто кто-то пробовал инструмент и свои руки, вспоминал мелодию, а потом все еще сдержанно, но раскрепощенней… И от этого увлеченней…