Лопух из Нижней слободки
Шрифт:
Окно читального зала выходило на улицу. Давно же он не был там, если вспомнить не может, когда в библиотеке появился рояль. Раньше, когда он заглядывал, не было. А теперь не заглядывает, даже стыдновато стало перед самим собой, но что поделаешь — се ля ва, как говорят городские мальчики, несколько переиначивая французское звучание на свой лад.
Алеша взялся за водосточную трубу и полез по ней к открытому окну читального зала. Может, это Надя играет, пробует рояль? Она же дома занималась музыкой! Пока он лез, звуки
Забравшись, он уселся на подоконник… На весь читальный зал горела одна настольная лампа с зеленым абажуром, но и при ее свете Алеша узнал женщину за роялем. Это была — у него расширились глаза от неожиданности — да, это была уборщица Ариадна Арсеньевна, которая не раз просила его получше вытирать ноги перед входом в читальный зал. Это она играла! Ее широкая и короткая спина, на которой морщился серый рабочий халат, покачивалась. Как куриные крылья, расходились и сходились по бокам ее локти.
А играла Ариадна Арсеньевна складно, звуки то медленно лились, переходя один в другой, то взрывались, то пересыпались. Когда она опустила руки, Алеша захлопал. Оттого, что тихая ночь стояла за спиной и в зале было пусто, вышло довольно громко. Ариадна Арсеньевна вздрогнула и оглянулась.
— Не бойтесь меня, я не жулик, — крикнул Алеша. — Я вас знаю, Ариадна Арсеньевна!
Она пригляделась недоверчиво:
— А тебя как зовут?
— Сучков, Алеша.
— Что-то я тебя не помню… Ты зачем забрался?
— Послушать…
Ариадна Арсеньевна покачала головой, вздохнула:
— Это был Лист… Венгерский композитор и пианист…
Алеша кивал, но нельзя же только это и делать, поэтому он похвалил:
— Замечательно играли! — Причем так честно, что женщина отмахнулась и помолчала.
— Ах, послушал бы, как доченька моя играла! В консерваторию готовилась! Сейчас бы уже окончила…
— А где она?
— Не сберегла я…
Он не ждал такого ответа, не знал, как продолжать разговор, пока не спросил:
— Откуда здесь рояль?
— Бывшая директриса наша уходила на покой и подарила. Всю жизнь бессменно проработала в библиотеке и через три месяца, как ушла, умерла… А рояль оставила… читателям. Кто любит читать, любит и музыку. Это две половины одного дела. В книгах и в музыке — душа человеческая. Музыку любили Толстой и Ленин. Так она объясняла. У нас концерты проводятся, не так — ля-ля, а образовательные… Приходи завтра, будет вечер Густава Малера. — Ариадна Арсеньевна посмотрела на него и добавила: — Австрийский композитор… Две девушки из музыкального училища придут играть…
— А читатели не сердятся? — улыбнулся Алеша.
Она улыбнулась тоже:
— Так ведь завтра выходной! Только в библиотечные выходные проводим музыкальные вечера на общественных началах, а в будни… — Она показала ключик, выдернув его из рояля, белеющего клавишами под зеленоватым светом, как в воде…
Алеша смотрел на эти клавиши, и какая-то мысль вертелась в голове, уже казавшаяся удачливой… Ну!
— Ариадна Арсеньевна, зачем вы здесь с веником, со щеткой, когда умеете… — Он показал пальцами, как она играет.
— А где ж мне быть? Дома я одна, а здесь с людьми.
— Да нет! — Алеша махнул рукой. — Сможете вы, кроме этой, — он поискал слово, — содержательной музыки… например, шейк сбацать? Извините, так ребята говорят. Молодые. Повеселиться… потанцевать охота, а куда ни придешь… Где у нас танцуют? На ткацкой, на макаронной фабрике — в их клубах, в клубе кожзаменителей… И везде что? Краковяк! А тут, — он великодушно показал на рояль и Ариадну Арсеньевну, — живая музыка!
— Шейк?
— Я пластинки достану. Послушаете, сможете подобрать? У нас есть тетя Варя с баяном, но это ж… По сравнению с вами — полная самодеятельность! А вы сели — сыграли! — распалялся Алеша. — Что вам стоит?
— Смогу.
— Ребята не поскупятся. Насчет денег. Моя треть.
Ариадна Арсеньевна заскрипела стулом, отодвинула его и встала. И ушла… Не было ее довольно долго. Наконец появилась. С длинной щеткой, которую несла уже над плечом, замахнувшись. Она шла через читальный зал, брякая стульями у столов, раздвигая их по дороге. Губы поджала, и на них появились трещинки. Сейчас ударит!
Но Ариадна Арсеньевна крикнула, подходя:
— Слезай!
— Как?
— Как влез!
Уцепиться здесь за водосточную трубу было трудней и рискованней, чем внизу, однако Алеша изловчился, поехал по трубе, отрывая пуговицы, и через минуту был на тротуаре. Здесь его ждал милиционер.
Он дал Алеше отряхнуться и протянул к нему руку:
— Пошли!
— Я сам! — сказал Алеша.
Некоторое время шли молча.
— Трезвый? — спросил милиционер.
Вместо ответа Алеша тоже спросил с недоброй усмешкой:
— Она вам позвонила?
— Догадливый!
В отделении милиции начали составлять протокол, но, кроме «влезания по водосточной трубе с целью послушать музыку», ни в чем его обвинить не могли, хотя милиционер два раза звонил библиотечной уборщице, задавал вопросы и слушал, повторяя:
— И все?
Был он старый, почти как батя, с прокуренными усами, с глазами в дряблых складках, как у лягушки, но дослужился только до одной маленькой звездочки и поэтому, наверно, вел себя тихо.
— Зачем тебе деньги? — спросил он, положив трубку.
— Если б вы знали, как нужны! — воскликнул Алеша и замолчал, уронив голову лицом в ладони.
— Не хочешь, не рассказывай…
Если бы не эта фраза, Алеша так и просидел бы до рассвета. А тут вдруг заговорил и рассказал все: и про бегство Анки, правда, не называя ее имени, и про дисковую пилу с мотороллером, не стараясь разжалобить, а просто…