Лорд-обольститель

Холт Виктория

Он улыбнулся, как мне показалось, несколько грустной улыбкой:

— Вы сами увидите, что он совершенно другой.

— Чего мне следует ожидать?

Он покачал головой.

— Будет лучше, если вы все узнаете сами. Все люди видят друг друга по-разному. Вы должны увидеть его собственными глазами.

— Именно это вы сказали вчера вечером и все же кое-что приоткрыли. У меня возникло ощущение, что барону очень нелегко угодить.

— Он всегда знает, чего хочет, причем только самого лучшего.

— А его невеста?

—

Он собирается жениться на принцессе де Креспиньи.

— На принцессе!

— О да! Барон — не только один из самых богатых людей во Франции, но и один из самых влиятельных.

— А принцесса?

— Она происходит из старинного французского рода, в ее жилах течет королевская кровь. Ее семье удалось каким-то образом спастись во время революции.

— И семье барона тоже?

— Семья барона неистребима.

— Так, значит, это союз двух благородных семейств. Одно очень богатое, другое не столь богатое, зато королевских кровей. Так?

— Да. Принцесса состоит в родстве с королевскими домами Франции и Австрии. Весьма подходящая партия для барона. Поместья Креспиньи будут восстановлены в прежнем блеске. Если это кому-нибудь и под силу, так только барону.

— С его огромным состоянием, — пробормотала я.

— Иначе это было бы невозможно.

— А барон рад предстоящей женитьбе?

— Если бы это было не так, ни о какой женитьбе не было бы и речи.

— Будьте осторожны, — предостерегла его я. — Это уже сфера сугубо личного, не так ли?

— Пожалуй, — согласился Бертран. — Что ж, давайте сменим тему.

— …и поговорим о вас, — закончила за него я.

— …и о вас?

И я сама не заметила, как рассказала ему о жизни в Коллисон-Хаус: о вечеринках у Фаррингдонов, семье викария и сестрах Кэмборн, о романтическом замужестве моей матери и счастье, которое она обрела с отцом, о ее смерти, о том, как нам повезло с Иви, которая вышла замуж за миссионера и покинула уютно-предсказуемую английскую деревню ради романтических опасностей черной Африки.

— Но оставила нам Клэр, — добавила я. — Иви обо всем позаботилась еще до отъезда. Она умела каким-то непостижимым и в то же время самым естественным образом управлять всеми, кто ее окружал.

Бертран внимательно посмотрел на меня.

— Мне кажется, у вас тоже есть… подобные способности.

Я рассмеялась.

— У меня? Что вы! Меня настолько интересуют собственные дела, что я ничего не вижу вокруг себя.

— Я знаю! Живопись! Как я понял, вы тоже ею занимаетесь и она очень много для вас значит. Вы тоже собираетесь писать миниатюры, как и ваши предки?

— Этого мне хотелось бы больше всего на свете.

— Больше всего на свете? Разве вам не хотелось бы любви… семьи… детей?

— Не знаю. Возможно. Но прежде всего я хочу писать миниатюры.

Он улыбался, и я вдруг подумала, что много болтаю. Я ведь совсем не знаю этого человека. Откуда такое доверие к нему? Возможно, оно объясняется бесконечной добротой,

которую он излучал… Или же все дело в том, что он производит впечатление опытности и надежности? Хотя, скорее всего, это впечатление создается лишь его одеждой и манерами…

Он располагал к себе, и я, похоже, сообщила ему слишком много. Если так будет продолжаться и дальше, глядишь, я поведаю ему и о слепоте отца…

— Теперь ваша очередь рассказывать о себе, мсье де Мортимер.

— В моей жизни нет ничего интересного.

— Как я поняла, в детстве вам приходилось жить здесь, в замке.

— Да, и в дальнейшем тоже. Барон изъявил желание, чтобы я пожил здесь и научился жизни.

— Какой?

— Жизни высшего света. Императрица Евгения установила в этом плане очень высокие стандарты, и барон желает им полностью соответствовать. Он сожалеет о падении монархии, но все же скрепя сердце примирился со Второй империей [11] и поддерживает Наполеона Третьего… без всякого энтузиазма, но как единственную альтернативу республиканскому строю.

11

Вторая империя — период в истории Франции с 1852 по 1870 год.

— Барон часто бывает при дворе?

— Да. Но мне кажется, он лучше всего чувствует себя здесь, в Нормандии.

— Он, наверное, очень сложный человек…

— Интересная модель для художника, — улыбнулся Бертран. — Посмотрим, удастся ли вашему отцу обнаружить скрытые глубины его натуры.

— Для этого необходим большой портрет. Миниатюра предназначается для его возлюбленной, а следовательно, должна быть романтичной.

— То есть он будет выглядеть лучше, чем есть на самом деле?

— «Романтичный» не обязательно означает «приукрашенный».

— Вряд ли барон захочет, чтобы его представляли в романтическом свете. Он так гордится своим умом и проницательностью.

— А почему вы полагаете, что романтичность и проницательность плохо сочетаются?

— Вы считаете иначе? Мне всегда казалось, что романтично настроенные люди воспринимают мир только в розовом свете.

— Именно так мой отец и должен представить барона глазам принцессы — в розовом свете… Мне, пожалуй, пора возвращаться.

Он вскочил и протянул мне руки. Я подала ему свои, и он помог мне подняться.

Некоторое время мсье де Мортимер стоял неподвижно, не выпуская моих рук. Это длилось всего несколько мгновений, но как мне показалось, достаточно долго. Я отметила полный покой и тишину, неподвижную воду, возвышающиеся над нами грозные стены, и меня охватило волнение.

Слегка покраснев, я отняла руки.

— Быть может, сегодня днем… если вы не будете заняты… — нерешительно начал он.

— Пока не вернется барон, мы совершенно свободны, — ответила я.