Шрифт:
Часть первая, рассказанная коллегой по работе.
Пролог
Последние лучи заходящего солнца освещали серые и достаточно унылые равномерно-квадратные кварталы промзоны 101001 Второпрестольной, или Города-10 как его было принято называть на младоимперском слэнге. Впрочем приставка «младо» не очень соответствует положению вещей, думал юный гвардеец Сережа Брусницын, проносясь на реактивном ранце мимо корпусов производственных цехов, в конце концов, этому слэнгу не меньше двухсот лет и возник он после смутной эпохи гражданской войны за возвращение к Союзным порядкам. Что не мешало Сереже иногда думать на нем или о нем – вообще подобные пустопорожние размышления возникали
Может тут дело в том, что они так и не смогли расколоть систему автоматической идентификации «свой-чужой» (в рапортах – АИ СЧ, на младоимперском – просто аисочка), используемую в промзонах Срединного Империума? Может они так и не осилили книгу сэра Второго Лорда-Протектора барона Аквиллы «Боевые действия в городском ландшафте» и не поняли, что гвардия и не с такой напастью (как они) может справиться на своей (и не только) территории? А может (но эта мысль у Брусницына была крайне редка) их толкали отчаяние и безысходность? Ведь, чего греха таить, почти все «проникающие элементы» были выходцами из концентрационных поселений, густо раскинутых по территории Империума. И чем они там занимаются – живут своей аграрной жизнью уже три века, с самой Реставрации: покинуть поселение – нельзя, смертная казнь без выдачи тела родственникам, организовать свое производство или бизнес – нельзя, смертная казнь без выдачи тела родственникам, даже вступить во второй брак или завести любовницу – нельзя, смертная казнь без выдачи тела родственникам, ну в общем очень много нельзя, включая алкоголь, азартные игры и книги. Только паши землю, паси скот, да прочей физкультурой на свежем воздухе занимайся. Есть, короче, от чего в тоску впасть, бунт поднять или еще какую гадость устроить. И начал уже Сережа думать, как бы все упростилось, включи Совет Лордов-Протекторов чужаков из концентрационных поселений в гражданское население Срединного Империума, однако, либеральные размышления были прерваны пулями, забарабанившими по броне экзоскелета.
В соответствии с Регламентом Патрулирования юный гвардеец установил ожидающий режим на реактивном ранце и открыл подавляющий огонь из ручного АК-477, одновременно оценивая ситуацию: нападающий стрелял мелким калибром, короткими очередями, дистанция около 60 метров. Хорошие новости – ручного гранатомета или фаустпатрона у него нет, иначе Брусницыну бы сейчас полагалось только приходить в себя от оглушения (экзоскелеты рассчитаны на взрывы подобной мощности, но попасть во взрывную волну для пилота все равно приятного мало), однако, гранаты у чужака вполне быть могут, раз у него при себе есть пистолет-пулемет, следовательно, медленно продвигаться вперед смысла нет – опасно. Ждать напарника по патрулю тоже опасно, вдруг у гада есть туз в рукаве – проработанный маршрут отступления? Как то же он смог обойти АИ СЧ, раз оказался не на том конце квартала, где по идее должен быть. Или это вообще не тот «проникший элемент»? А черт с ним! Надо действовать! Как поется в марше «неудержимым натиском гвардейским» – вперед!
И патрульный, сняв режим ожидания, коротким реактивным прыжком, минуя поток пуль, пролетел мимо угла цеха, из-за которого велся огонь, включив тормозное сопло, резко сбросил скорость и завис на мгновенье в воздухе в трех шагах от чужака. От мгновенной перегрузки перед глазами Брусницына начал сгущаться туман, но прежде чем его голову окончательно закружило, один точный выстрел прямо в смуглый лоб чужака решил исход боя. Так подумал Сережа, опускаясь на асфальт магистрали, намереваясь немного передохнуть и прийти в себя от перегрузки.
Но внезапный раскат грома в шлемофоне помешал ему выполнить задуманное. А следующий – раскат грома, совмещенный с толчком самосвала в левую сторону груди, опрокинул гвардейца навзничь. «Вот дерьмо! Это бронебойные что ли?» – думал Брусницын, барахтаясь и пытаясь встать. А еще один чужак тем временем, держа в руках револьвер какого-то слоновьего калибра, приближался и пускал в патрульного одну пулю за другой. Брусницын уже было попрощался с жизнью после пятого выстрела, долбанувшего его словно какой-то средневековый таран, ожидая, что за ад случится, когда шестой заряд будет выстрелен ему в упор в лицевой экран шлемофона, но тут точным реактивным прыжком рядом с чужаком приземлился его напарник Иван.
Одной закованной в броню рукой он выбил у чужака револьвер, а второй, точнее – бронированным кулаком – с размаху ударил того в солнечное сплетение: чужака отбросило на пару метров. Затем Ваня протянул руку и помог гвардейцу встать. Сережа медитативно, приходя в себя, наблюдал как на проезжей части корчится, отхаркивая кровь, второй чужак, как Иван поднял выбитый револьвер, с интересом осмотрел его, голос напарника в шлемофоне прокомментировал Сереже «О! Смит-Вессон, круто, раритет», после чего засунул дуло револьвера в рот поверженного противника, надавил на спусковой крючок и из коротко стриженной черноволосой головы чужака по асфальту разлетелись мозги.
Затем Иван присел на поребрик, жестом пригласил Сергея присоединиться к нему и на длинных частотах запросил серверный центр проверить АИ СЧ. Умники из серверной попросили 5-7 минут на то, чтобы установить причину сбоя и устранить ее. Тем временем, Иван приподнял защитный экран так, что стало видно его поросшую седой щетиной челюсть, закурил папиросу и протянул вторую напарнику. Сережа не стал отказываться – в голове у него все еще шумело.
Прошло по две или три затяжки грубого табака через бумажные мундштуки без фильтра, прежде чем Иван сказал:
– Никогда нельзя терять бдительность, парень, надеюсь, этому ты сегодня научился. Особенно, если думаешь, что бой закончен. Особенно, если думаешь, что закончен твоей победой.
– У тебя было что-то подобное, Иван?
– Было. Я тогда чуть свое первое трансплантированное легкое не потерял.
– Понимаю.
– Не понимаешь. Тогда банк трансплантации плохо пополнялся, только от добровольцев, завещавших медицине свои тела.
– Неужели было и такое в Протекторате?
– Было. Но тогда не было системы концентрационных поселений и не было наказания в виде смертной казни без выдачи тела родственникам.
– Сколько же тогда люди жили? В дефиците заменяемых органов то?
– Правильно рассуждаешь, мало жили, лет 80-90 в лучшем случае. И каждое десятилетие, как правило, зарабатывали какое-нибудь хроническое заболевание, так что под конец их жизнь была сущим мучением.
– Кошмар какой. Очень мало и очень тяжело, слов нет.
Тут в разговор вмешалась серверная:
– Все в норме, сбой устранен, исходный код вирусной программы выделили – отправили в исследовательский отдел, спасибо, бойцы, это что-то новое, над этим покумекать надо. А сейчас свободны, аисочка говорит в зоне 101001 все чисто, только свои.
– Принял, ребята. Давайте копайтесь в своем двоичном дерьме. Отбой, – ответил Иван, затем связался с диспетчерской, к счастью, заявок пока больше не было, в две затяжки дотянул папиросу и сказал Брусницыну, – Ну ладно, давай грузить этих. Знаю я один бар на границе с промзоной – туда их и сдадим.
И патрульные стали засовывать останки чужаков в мешки. Смутное чувство после этого разговора было у Сережи, чувство какой-то неправильности, порочности устройства, порядка и уклада Империума, но развивать эту мысль у себя в голове он пока не стал.