Лорелея

Гринберг Кэрри

— Простил! — счастливо засмеялась она, повернулась к нему и тут же изменилась в лице. Прочитала мысли, как делала это и раньше. Хотела что-то сказать, но застыла, глядя на англичанина.

Артур

молча поднял пистолет и нажал на курок. Попасть в сердце с такого расстояния было несложно, и вот уже через мгновение она оседает пеплом на пол. Большой, пугающе большой кучей пепла. Как и сказал Люк: «Стреляй наверняка, целься в сердце. И помни, у вампиров нет чувств. Они не могут любить».

Bald entflieht des Lebens bunte Szene, Und der Vorhang rollt herab; Aus ist unser Spiel, des Freundes Traene Fliesset schon auf unser Grab. … Weih mir eine Traene, und ach! Schaem dich nur nicht, sie mir zu weihn; Oh, sie wird in meinem Diademe Dann die schoenste Perle sein! [2]

2

Вот и вечер, исчезло солнце И луна сияет серебряным светом; Так проходят лучшие часы жизни, Проносясь мимо, словно в танце. Скоро исчезнет яркая сцена жизни, И занавес взмоет вверх; Закончилась наша игра, слезы друзей Потекут на могилу. … Урони обо мне слезинку, и вот! Только не стыдись ее выплакать; О, она станет в моей диадеме Самой красивой жемчужиной. (Йоахим-Генрих Кампе)