Лорнет герцогини де Рошфор
Шрифт:
– Но, Андрей Яковлевич… – заговорила я, – для этой цели есть курьер… – но он перебил меня строго:
– Курьер с сегодняшнего дня на больничном, а документы не могут ждать. Так что я вас очень прошу, не задерживайтесь.
Когда начальник говорит, что очень просит, подразумевается, что он приказывает и приказы его не обсуждаются, как в армии. И если я сейчас выпью кофе у автомата и поболтаю с девчонками, то ему обязательно кто-нибудь доложит.
Нет, ну за какие грехи мне это наказание?
Я вошла в приемную.
Там царила Лариса, секретарь Пумпянского, и вдоль стеночки на стульях сидели посетители, робко прижимая к груди папочки и портфельчики.
Лариса – женщина суровая, это все знают, помню, еще курьер Михаил жаловался. С виду у нее вроде все нормально – фигура довольно стройная, одета всегда хоть строго, но прилично: костюм дорогой и хорошо сидит. Макияж самый скромный, но опять-таки косметика дорогая. Так что если человек впервые к Пумпянскому пришел, то ничего плохого от его секретарши не ждет.
Но это если в глаза Ларисе не смотреть, потому что взгляд у нее как у горгоны Медузы. Сама не видела, как посетители от ее взгляда каменеют, но Михаил утверждает, что одного с сердечным приступом прямо из приемной вынесли. С тех пор наш курьер эту Ларису боится жутко, оттого, думаю, и больничный взял.
Я еще раз оглядела приемную.
Это что же – мне тут придется еще в очереди сидеть, как в районной поликлинике? Я на такое не подписывалась!
Я подошла к столу Ларисы и громко, отчетливо проговорила:
– Меня Ларионов прислал передать бумаги по двести четвертому договору.
Лариса перекосилась и проговорила тихо, но грозно:
– Вы что кричите? Вы не знаете, что у нас непременно нужно соблюдать тишину?
– Передать бумаги! – повторила я тихо, но так же отчетливо.
– Менелай Орестович занят! – прошипела Лариса. – И все ждут его, чтобы передать бумаги!
– Но Ларионов сказал, что Менелай Орестович ждет… что его предупредили…
– Мало ли что сказал ваш Ларионов! – И Лариса кивком показала мне на свободный стул.
– Но вы хотя бы сообщите ему, что я…
– Я сообщу все, что нужно!
Я села и уставилась перед собой. Потом достала телефон, но Лариса грозно нахмурилась, и я убрала его от греха. Вдруг и правда посмотрит специальным горгонским взглядом? Я, может быть, и не превращусь в камень, а мобильник точно расплавится.
В приемной, кроме меня, сидели еще четыре человека с крайне озабоченными лицами.
Один из них что-то шептал и нервно барабанил пальцами по своему портфелю, другой читал какой-то документ, то и дело удивленно поднимая брови.
Вдруг входная дверь открылась, и в приемную
Это был высокий худощавый человек в тщательно отутюженном черном костюме, с тщательно уложенными седыми волосами. Глаза его закрывали темные очки, на руках были черные перчатки тонкой кожи, кроме того, он опирался на черную трость с серебряным набалдашником в виде змеиной головы.
Вместо глаз у змеи были вставлены два зеленых камня.
Этот человек совершенно не вписывался в приемную Пумпянского. Он был бы уместнее в репетиционном зале театра или в павильоне, где снимают фильм…
Странный человек огляделся и направился в мою сторону.
Я удивилась: оба стула рядом со мной были заняты. Слева сидел тот человек, который барабанил по портфелю, справа – отчаянно потеющий толстяк.
Однако человек с тростью остановился перед нервным типом и в упор посмотрел на него.
Тот перестал барабанить, втянул голову в плечи, вскочил и перебрался на свободный стул в другом конце комнаты.
Человек с тростью сел на освободившееся место, поставил трость между коленями и повернулся ко мне.
– Здравствуйте, Алиса Дмитриевна.
Я вздрогнула: откуда он знает, как меня зовут?
Однако вежливость требует ответить, и я сдавленным голосом проговорила:
– Здрав… ствуйте…
– Долго вы здесь ждете? – спросил он меня странным неживым голосом.
– Ну, не то чтобы долго… – промямлила я, не понимая, чего он от меня хочет.
Я покосилась на Ларису: как она относится к тому, что он разговаривает в ее царстве тишины?
Но она даже не смотрела в его сторону.
Странный незнакомец погладил серебряную змею на трости.
Я невольно взглянула на его руку и увидела, что на ней поверх перчатки надет перстень с печаткой, на которой была выгравирована собачья голова.
Неожиданно в глазах у меня потемнело, и вместо приемной мелкого начальника я увидела дом посреди лужайки и двух огромных псов, бегающих кругами. Выглядели они очень довольными и радовались общению со мной, но…
У обоих псов были окровавленные морды…
– Кто здесь от Ларионова?
Я вздрогнула и очнулась.
– Кто от Ларионова? – повторила Лариса, оглядывая приемную. Как будто не знает, что это я!
– Я! – проговорила я громко и привстала со стула.
– Что же вы не идете? Менелай Орестович вас ждет! – процедила секретарша.
Я поднялась и направилась в кабинет.
По дороге оглянулась на того странного человека с тростью…
Но его не было, на том стуле, где он только что сидел, снова был нервный тип, который по-прежнему барабанил пальцами по своему портфелю.