Шрифт:
И помню старец из района
Сказал, как шапку взял подвысь:
– Коль из машины, иль вагона
Коня увидишь – поклонись …
(Расул Гамзатов)
Пролог
Зима выдалась лютая, злая. Осень долго не хотела уходить из тайги. Все отпугивала северные ветры своими листопадами. Все сдувала с речушек и стоячей воды в озерах раннюю наледь чуть теплым, оставшимся от лета ветерком. Вот зима и взлютовала. Налетела северными ветрами, запуржила, заморозила, засыпала снегом все тропинки и овраги. Не пройти ни зверю, ни человеку. Лес стоял притихший, испуганный
Человек брел почти по пояс в снегу, низко наклоняя голову, стараясь защититься от порывов ледяного ветра, бросающего в лицо острые льдинки, смерзшихся в один комок, когда-то, пушистых снежинок. Глаза почти невозможно было открыть, чтобы как следует увидеть путь. Борода превратилась в ледяную бахрому и позвякивала при ходьбе. Он так брел уже несколько часов. Хоть бы встретить какой завал из старых деревьев, чтобы, пускай только, на несколько минут, укрыться от разгневанной Старухи-Зимы, открыть нормально глаза, осмотреться, куда это его занесло.
Сломанную лыжу он бросил там же в овраге, где наткнулся на вывороченный пень, заметенный глубоким снегом. А на вторую он сейчас опирался. Хоть какая-никакая помощь при ходьбе. Опять же, и яму поможет распознать впереди под слоем снега.
Он старался забраться в гущу леса, надеясь, что там, укрывшись за мощными стволами вековых сосен, сможет открыть глаза и поднять голову. Наконец мелкий березняк сменился на пушистый подлесок из молодых сосенок. И, вскоре, ему удалось опереться о могучий ствол дерева, встав, с подветренной стороны. Стянув зубами рукавицу, он провел ладонью по лицу и попытался немного оглядеться. Здесь, в крепи древних сосен, буран терял свою силу, не сумев справиться с мощью вековых деревьев. Даже злобным метелям эти великаны были не по зубам. Только в самых верхушках крон, вознесшихся высоко над землей, гудел ветер, стараясь пригнуть их могучие головы к земле, чтобы сломать, смирить, и сделать покорными своей воле. Но, сосны лишь поскрипывали под напорами ветра, как будто, усмехались в ответ на все его безуспешные попытки. Отчего, ветер сатанел еще сильнее, завывая в бессильной злобе.
Вдруг, в эти завывания и стоны влился еще один звук. Протяжный, бередящий душу, волчий вой. Человек огляделся, насколько позволяла пурга. Замерзшими негнущимися пальцами, стал неловко стягивать с плеча ремень карабина. Вой прекратился, потерявшись в завывании метели. Но, почему-то это совсем не успокаивало. Оторвавшись от ствола сосны, к которой стоял спиной, он сделал несколько шагов вперед, всматриваясь до рези в глазах в, вихрящийся клубами, снег. Ничего не увидев, вздохнул с облегчением. Только стал опускать ствол карабина вниз, как из белой кутерьмы, как призрак выплыла серая фигура волка. Это был огромный самец. Он замер изваянием перед человеком. А потом, вскинул вверх морду и завыл протяжно и тоскливо, будто оплакивая кого-то.
Глава 1
– Матильда!!!! Чтоб тебя …!!! Да, что ж на тебя нашло-то!!! Угомонись уже!!!
Я, плюнув в сердцах, и кинув себе тяжелое кожаное седло под ноги, устало опустилась на бревно, лежащее под стенами маленькой конюшни. Уже битый час я не могла оседлать свою лошадь. Всегда покладистая (правда, только со мной), сегодня она, как сбесилась. Носилась по поляне кругами, вздымая снег из- под копыт. А за ней, с радостным визгом бегала моя волчица Айра, давняя подружка моей лошади. Конечно, многие мне не поверят. Скажут, какая дружба может быть между волком и лошадью? Временами, я и сама в это не верила. Но, мне приходилось считаться со своими глазами. А они мне говорили, что может, еще как может!! И в доказательство этого факта, я битый час наблюдала, как эти две красотки носились друг за другом по поляне. И, похоже, даже не помышляли о том, чтобы прекратить это безобразие. При всем моем раздражении, я не могла не любоваться этой парочкой. Матильда, лошадь игреневой масти, с жемчужными хвостом и гривой, и Айра, волчица с белой мордой и светло серой спиной, серебрившейся под лучами зимнего солнца. Я любила моих девочек. Они не единожды спасали мне жизнь. Но, я любила их вовсе не за это. Не помню, кто и когда сказал, что любят не «за что-то», любят «потому что». И моя любовь была взаимной. Не каждому в жизни выпадает такое счастье, как, взаимная любовь. А, вот мне, повезло.
Я с тяжелым вздохом поднялась с бревна. Любовь любовью, но и на работу нельзя опаздывать.
– Айра, Матильда!!! А, ну, прекращайте балаган!!! Я из-за вас на работу опоздаю! – Я добавила в голос суровых нот.
Волчица одумалась первой. Рванула ко мне стрелой и прыгнула, повалив в снег, и, облизывая мне лицо. Мы стали барахтаться с ней в мягких сугробах. И из головы у меня совсем вылетело, что я могу опоздать на работу. Матильда стояла рядом и обиженно фыркала, что мы не включили ее в свою дружескую потасовку.
Прошло несколько месяцев после страшных и таинственных событий, произошедших в моей жизни. Эпицентром которых, послужила Игнатовская заимка, которая стал с недавних пор моим домом. При помощи своих друзей из деревни, и, конечно, Айры с Матильдой, мне удалось раскрыть банду, охотящуюся за золотом купца Игнатова, запрятанного в подземелье еще со времен Гражданской войны. (Подробнее об этом написано в книге «Волчья песня»). Банду возглавлял наш охотовед, Переделкин Степан Ефимович. После того, как он погиб, в Управлении Охотхозяйства, мне предложили занять его должность. Но, посему как, это означало оставить заимку и перебраться в деревню, где я не смогла бы жить в компании с моей волчицей, я отказалась от столь лесного предложения. Но, руководство настаивало, и даже было готово пойти на компромисс. Я оставалась жить на кордоне, выполняя, частично обязанности егеря, но, при этом, с утра должна была появляться в конторе охотхозяйства, чтобы выполнять еще и обязанности охотоведа. Это сидение на двух стульях должно было продолжаться до тех пор, пока не подыщут достойную замену на должность охотоведа.
У нас начинали строительство лосиной фермы и у охотоведа добавилось масса бумажной работы. Хотя, само строительство должно было начаться весной, но подготовительные работы, связанные с оформлением и написанием различных документов, проходили уже сейчас. В общем, по сути дела, я оказалась в свободном плаванье, мечась между конторой и заимкой. Правда, это плаванье проходило весьма суетливо. И у меня оставалось не так много времени, чтобы заняться своими мохнатыми друзьями. То есть, занималась то я ими весьма регулярно, но, вот чтобы просто поиграть … На это, у меня, увы, времени почти не оставалось.
Наконец мне удалось оседлать Матильду, приманив ее кусочком сахара. Вскочив в седло, и дав наказ Айре следить за порядком на заимке, я поехала в деревню.
Возле конторы, на скамеечке, сидела Мария Афанасьевна. В старой шаленке и овчинной шубейке, с протертым мехом в некоторых местах на рукавах, она напоминала замерзшего нахохлившегося воробушка. При виде этой картины, сердце мое защемило от жалости. Я соскочила с лошади и подбежала к ней.
– Мария Афанасьевна, здравствуйте! Вы почему здесь сидите мерзнете? Почему в контору не зайдете?!
Бабулька шмыгнула покрасневшим носом. Сейчас, в ней мало было от той «матушки-царицы», которую я встретила полгода назад, когда только познакомилась с ней.
– Да, я и не замерзла вовсе, Олюшка. Вот, к тебе пришла. А, директор ваш сказал, что тебя еще нету. Вот я сижу и жду. – Как-то жалко проговорила она.
– Так, отчего ж не внутри конторы то?! Пойдемте, пойдемте скорее внутрь! Я сейчас чайник на печку поставлю. Горяченьким вас напою, не то, заболеете.
Она ласково посмотрела на меня. Но, в глубине ее голубых, по-девичьи, молодых глаз, затаился испуг. Она, держа меня за руку, зашептала горячо: