Лошадиные истории
Шрифт:
Кряжев повлажневшими глазами вглядывался в ее измученное, избитое лицо. И тело ее было посечено осколками разрывных пуль. Кровь сочилась из некоторых ранок.
— Что же они с тобой сделали, невестушка моя!.. Потапыч, это же Леля Мирошникова — дочь нашего комполка!
— Вот так история! — изумился сержант.
Кряжев легонько потряс Лелю:
— Очнись, Леля, скажи, где Лукьян Корнеевич и Середин? Что с ними? Скажи, нам это важно знать.
— Убил диверсант… на стоянке… На стоянке у Степашкиного колодца. — Она открыла глаза, слабо
Кряжев напоил ее из фляжки, и она коротко, преодолевая свое тягостное сонливое состояние, рассказала, что с ней произошло за последнее время.
— Все ясно! — сказал Потапыч и прямо с коня полез на вербу. В бинокль он увидел приближавшуюся колонну мотоциклистов с немецкими солдатами. Впереди нее бежали собаки, вынюхивая след исчезнувшего косяка. — Спешат, сволочи! Кряжев, быстро прячем лошадей, конокрады едут!
Жестяно шелестящий вал камышей поглотил лошадей и всадников. Кряжев ехал впереди с Лелей на руках. Лошадия шла следом. Потапыч подгонял косяк, следил за тем, чтобы не отставали и не терялись в камышах жеребята. Дно лимана было сухое, в трещинах — вода далеко ушла за лето. Потом началось болото. Темная вода с белесым налетом порой доходила кобылам по животы, и они волновались за своих жеребят, тревожно ржали. Потапыч успокаивал их:
— Тихо, матушки! Не утонут ваши лошата — тут мелко.
Выбрались на остров с тремя вербами. Григораш поскакал им навстречу.
— Откуда кони? Кто это у тебя, Кряжев? — спросил он.
— Тихо, ты! — зашипел тот. — Не узнаешь, что ли? Наши кони, племенные. А это Леля Дмитриевна…
— Да ты что! — сдавленно произнес Григораш.
Леля спала, прижавшись щекой к груди Кряжева.
— Бедная девочка, сколько пережила! — со вздохом сказал Потапыч. — Ну, зверюки! Ну, проклятые! — Он вдруг обеспокоенно прислушался. — Слышите? Вроде бы собаки загавкали?
— Точно, — подтвердил Григораш.
— Чует мое сердце — фрицы потопчутся-потопчутся на краю камышей и сунутся в лиман. Не зря же они тут появились: ясное дело — буденновские кони интересуют их! Григораш, дуй вперед, да побыстрей! Доложи эскадронному: гонятся фрицы с собаками за косяком. Пусть идет навстречу с эскадроном. А то если кинутся гады по нашему следу…
— Слушаюсь, товарищ сержант!
Григораш поскакал по острову, догоняя свою тень, — солнце уже катилось к вечеру.
Потапыч и Кряжев подняли косяк, быстро перегнали его через остров и повели по водному проулку между высокими стенами камыша. Потапыч, ведя своего коня на поводу, брел позади, подталкивая жеребят.
— Быстрей, быстрей! — торопил он их.
Когда один из них увяз, он, надрываясь, выволок жеребенка из тины и охлестал плетью его матку, которая беспокойно ржала и мешала ему:
— Молчи, дуреха! Молчи, фашисты близко.
Потом продрались посуху сквозь мелкий тростник, выбрались на небольшой островок. Быстро перемахнули его, и тут навстречу им из вербняка выехали казаки во главе с эскадронным Петрунько. Потапыч осадил коня.
— Товарищ старший лейтенант, привязались, заразы, хоть полу отрежь! Слышите?
Накатом доносился собачий гон.
— Сколько их там?
— Мотоциклов десять-двенадцать на берегу видел я. По два-три человека на каждом мотоцикле плюс собака. Ну, часть их осталась возле мотоциклов. Фрицев двадцать-двадцать пять преследует нас.
— Ладно, мы им сейчас маленький мешочек сделаем, — сказал эскадронный. — А вы, Потапыч, Кряжев и Григораш, гоните лошадей в расположение части. Лелю Дмитриевну и данные разведки сразу же в штаб… По местам! В первую очередь бить собак с проводниками. Бить прицельно самых рьяных. Постараться взять пленных. Нам очень нужны пленные.
Бойцы залегли, положив коней в кустах вербняка. Косяк с сопровождающими скрылся в камышах. Близился, накатывался лай собак. И вот показались на острове первые немцы. Бежали, торопились, тяжело дышали. Рвались с поводков овчарки. Подпустили врагов близко. Эскадронный подал сигнал, и гулко ударили первые выстрелы. Воя и скуля, серыми клубками покатились по траве овчарки. Упали проводники. Остальные от неожиданности заметались по острову, стреляя из автоматов куда попало, пытаясь прорваться из окружения, но напрасно — со всех сторон натыкались на пули.
— Хенде хох! — крикнул эскадронный Петрунько. — Ди вафен штрекен! Руки вверх! Бросай оружие!
Кто бросил оружие, тот остался жив, кто продолжал стрелять, был убит. Одним из первых поднял руки капитан Рихтер.
Бойцы согнали в кучу пленных — их было одиннадцать, — собрали оружие.
Эскадронный отвел в сторону капитана Рихтера. Поговорил с ним на немецком языке:
— Вы согласны ответить на мои вопросы?
Рихтер поглядел на убитых солдат и унтер-офицеров, на стоявших с поднятыми руками, ответил устало:
— Спрашивайте…
— Кто остался около мотоциклов?
— Майор абвера Кроге и шестеро солдат.
…Майор Кроге, полулежа в коляске мотоцикла, потягивал кофе, который наливал в стаканчик из термоса. На салфетке перед ним лежали бутерброды с ветчиной. Солдаты перекуривали, сидя на траве. Только один прохаживался, озираясь и держа автомат на изготовку.
Капитан Рихтер вышел из камышей мокрый, в грязи, ругаясь и возбужденно размахивая руками. За ним, нагнув головы в касках, устало плелись солдаты.
— В чем дело, Рихтер? — зло бросил майор Кроге. — Что за стрельбу вы там открыли? Где лошади?..
Раздалась короткая очередь: это Дрогаев снял часового, который настороженно присматривался к переодетым в немецкую форму бойцам.
— Руки вверх! Сидеть спокойно! — казаки окружили гитлеровцев.
Майор Кроге непослушными пальцами выдирал пистолет из кобуры. Дрогаев схватил его за руку, отобрал оружие.
— Спокойно, герр майор! Ты нам нужен живой.