Лошадиные истории
Шрифт:
«Роль лошади в прогрессе человечества необычайно велика, хотя этот бесспорный факт еще не стал предметом глубокого исследования для ученых, историков и деятелей искусства.
Между тем лошадь по своему развитию стоит близко к человеку, так как она эволюционировала вместе с ним…
Собаке памятники ставят, а лошади отдельных памятников не делают. Обязательно на ней, растопырившись, восседает некто с перстом указующим. Это несправедливо. Человека надо изображать не верхом на лошади, а рядом с ней, в одной упряжке, ибо и человеку и лошади больно врезались в плечи лямки прогресса.
«Лошадь — человеку крылья!» — это мудрое народное изречение
Исходя из вышесказанного, собрание выносит решение:
1. Праздновать День лошади, как было установлено в старину, — 18 августа.
2. Вменить в обязанность членам содружества, имеющим филологическое, биологическое образование и практический опыт работы, собирать и обобщать материалы, подтверждающие и доказывающие, что лошадь — существо благородное, умное, обладающее разумом и вынесшее тяготы мирового прогресса наравне с человеком, с тем чтобы привлечь внимание ученых, историков и деятелей искусства к трагической судьбе лошади…»
Не буду перечислять все пункты решения — их было много. С лошадьми расстались мы уже при свете фонарей. На прощание еще раз угостили их хлебом с солью, сахаром. Я кормил высокую лошадь. Она ела, аккуратно охватывая ломоть подвижными губами, и смотрела на меня дружелюбно, с доверием и пониманием. Зажурин поглаживал ее и говорил со слезой в голосе:
— Последние могикане наши… А до войны у нас в колхозе своя конеферма была. В праздники и старые и малые джигитовали: любо-дорого смотреть… И какие лошади были!..
Ночевать я пошел к Кононенко. Он до полуночи читал мне «Записки ветврача», где интересно и взволнованно рассказывал о лошадях, которых уже давно нет на свете, так, как можно рассказывать лишь о близких, родных людях.
На рассвете Петр Павлович подвез меня к полустанку на ветеринарной «скорой помощи». Мы простились с объятиями и заверениями, что непременно встретимся в будущем году в День лошади. Он уехал на дальнюю ферму, а я остался на полустанке один.
Ночь таяла — она с тихим шорохом рассеивалась прохладной синей росой, приятно освежающей лицо; небо быстро светлело, становилось прозрачно-сиреневым, притягательно бездонным. Яснел за речкой горизонт, и на нем четко вырисовывалась узористая крона старого дерева, выше чистыми праздничными красками зацветали перистые облака. Они отразились в фиолетовой речке между островками камыша, как приметы хорошего дня, а в моей душе эти свежие цвета ясного утра зазвучали предвестием неиспытанной радости.
…Возвращаясь в город, я думал о своих новых друзьях.
И еще думал о загадочном стечении обстоятельств, о том, что повезло мне вчера удивительным образом: брел-брел и набрел на место, где заседали почитатели лошади!.. Что меня направило прямиком к неведомой конюшне? Какому неслышному зову я подчинился?..
Что же последовало за этим? Смешно это или не смешно, но мы уже несколько лет подряд отмечаем День лошади в той самой конюшне. И сколько любопытнейших рассказов я там услышал! А сколько еще услышу!.. Ведь по уставу нашего содружества каждый вступающий в него обязан рассказать не менее двух «лошадиных историй»…
«Уважаемый друг Зажурин! Я непременно приеду и с удовольствием исполню свои секретарские обязанности: запишу новые рассказы о старинном и верном друге человека — лошади», — такой ответ я послал президенту.
По
На очередном Дне лошади, который мы, члены содружества почитателей лошади, празднуем каждый год 18 августа в старой конюшне хутора Александровского, ветеран войны, ветврач Кононенко сказал мне:
— А за вами, уважаемый друг, так и остался должок! Ведь каждый вступающий в наше содружество обязан рассказать не менее двух лошадиных историй, а вы этого еще не сделали.
— Ну, Петр Павлович! Он же целую повесть о старой лошади Зине [1] написал. Там, знаешь, сколько этих историй? — с упреком заметил Зажурин, президент нашего содружества.
— Все мы читали эту повесть и хорошо знаем, сколько там лошадиных историй, но суть же в том, что они изложены письменно, а не изустно, как требуется по условиям приема в наше содружество. И притом написана эта повесть для детей, а не для взрослых, хотя, надо полагать, в каждом из нас живет тот самый мальчик, влюбленный в лошадь, иначе бы мы не собирались тут вот, в старой конюшне, воображая ее клубом, почитателей лошади. Так вот, уважаемый друг Зажурин, самое возразительное состоит в том, что он написал повесть художественную, а не документальную и, может быть, придумал такую лошадь Зину. А нас всех, надо сказать напрямик, очень интересует: была ли на самом деле такая лошадь?
1
Речь идет о повести «Старая лошадь Зина», Ростовское книжное издательство, 1973.
— Была, Петр Павлович, — ответил я. — И звали ее так же — Зиной. И были другие, подобные ей, лошади, прототипы той самой Зины, которую я вывел в художественной повести.
— Ну, так расскажите же нам про ту самую, непридуманную лошадь Зину! — воскликнул Петр Павлович.
— Боюсь, что это будет некороткий рассказ, — предупредил я. — Ведь судьба лошади Зины связана с судьбами других лошадей да и людей, разумеется, и мне их никак не обойти.
— Понятное дело, иначе и быть не может! — воскликнул Зажурин.
— Рассказывайте, пожалуйста, все, мы никуда не спешим! — подхватил Кононенко.
— Святая правда! — добавил конюх Андрон Парфентьевич, удобно располагаясь на сене.
И я начал.
1
Кто знает, о чем думают лошади?
То, что они думают, — бесспорно, в подтверждение этого можно привести сколько угодно убедительных доказательств, но о чем они думают, — вот вопрос, над которым я ломаю голову с давних пор. И поводов для такой работы, скажу вам, у меня всегда хватало: с малых лет я общался с лошадьми и был свидетелем множества случаев вполне разумного поведения этих удивительных животных.
В нашем колхозе имени Ворошилова, в хуторе Еремеевском, до войны существовала племенная конеферма, где выращивали строевых лошадей донской породы. Лошадей сообразительных, азартных, проворных в бою, — как отзывались о них старые рубаки, — и мы, мальчишки, школяры, пионеры, «легкая кавалерия», брали шефство над жеребятами и кобылицами-матками: кормили их вкусными вещами, чистили, купали, убирали в денниках. И была в нашей второй полеводческой бригаде большая конюшня рабочих лошадей. Многих я хорошо знал — работал с ними, но особенно крепко дружил, делил хлеб, сладкие пирожки и арбузы с одной старой лошадью, носившей человеческое имя Зина.