Лот Праведный. Исход
Шрифт:
Мать стала катать на камне пресное тесто для лепешек. Это получалось проще и легче, чем на старой растрескавшейся доске. Стирала их тряпье, помещая камень на дно вырытой ямы, в которую по неглубокой канаве сочилась вода из родника. Вода была словно прокисшая, слегка отдавала тухлятиной. Ее неприятно было пить даже кипяченной, но приходилось: другой родник находился от их шатра на расстоянии ночного перехода. Зато тряпки в этой воде легко отстирывались от любой грязи.
А еще на этом камне было удобно играть в «шесть камней», как сейчас, гораздо удобнее, чем на песке.
Лот выкатывает из горсти на овальную плоскость шесть небольших, размером с финики, камушков – три черных и три белых. Затем выбирает один, высоко подбрасывает и, пока тот вертится в воздухе,
– Раз коза, раз баран,
два коза, два баран,
три коза, три баран!..
Стадо в сборе – в путь пора!
Черные камешки – это «бараны», а белые – «козы». Собирать их можно только одной рукой, а после надо ловко поймать последний – в переполненную камнями ладонь. Это не так легко. Необходимо не только успеть собрать все камни и прочитать скороговорку, но и не перепутать «коз» с «баранами». Если в чем-то ошибся, ход переходит к товарищу. Но у Лота товарища для игры нет. Не с девчонкой же ему играть. И он снова трясет камни в сомкнутых шаром ладонях…
Этой игре его научил отец. Тогда Лоту было лет пять, и жили они в большом голубом шатре на Севере. В том краю тоже была пустыня, но совсем другая: больше разноцветных камней, больше зелени и много прохладной вкусной воды в глубоких колодцах, вырубленных в песчаннике. Была даже мелкая река с красным илистым дном неподалеку от их становища, по берегам которой росла высокая трава, трепетали от легкого ветерка деревья с поющими под утро в густых кронах птицами, источали благоухание в благодатной тени яркие цветы, стремительно носились во влажном воздухе стрекозы и величаво порхали усатые бабочки.
Тогда у отца было большое стадо и несколько пастухов…
Лоту уже исполнилось одиннадцать лет. И был он единственным мужчиной в семье, ее кормильцем и защитником. Кормить семью было делом нелегким. Очень редко удавалось выследить и поймать черепаху, подбить палкой пару мышей, ящерицу или змею. О козьем мясе они не смели даже мечтать – в их жалком стаде оставалось лишь четыре козы и старый, ни на что не годный козел с вытекшим глазом и зачервивевшими рогами. Даже чтобы накопать толстых корений для костра приходилось полдня рыскать по округе. Давно пора было разобрать шатер и уходить с этой оскудевшей земли. И он бы так и поступил, если бы не заболела сестра.
Сейчас мать и Рухама сидели в тени полога и смотрели на Лота: мать – в каком-то непонятном ожидании, а сестра – с завистью. А Нехама уже вторые сутки лежала в бреду на истрепанной тростниковой подстилке в шатре. Козы куда-то разбрелись в поисках скудной пищи, а их одряхлевший вожак валялся на боку, совсем неподалеку, на невысоком песчаном холмике, и тяжело дышал, судорожно вздрагивая седобородой мордой. Внезапно козел перевернулся на подогнутые лапы, а затем резво встал и замер, чуть пошатываясь, в боевой стойке. Лот удивленно посмотрел сначала на козла, а потом в ту сторону, куда старый козел пригнул свою рогатую голову. Далеко на севере, меж высоких песчаных холмов в мутном сланце дрожащего маревом воздуха, едва видимым буруном вихрилась пыль. Лот вскочил и, приставив ко лбу ладонь, пристальнее вгляделся в слепящую даль. Теперь он явно различал в столбе пыли несколько приближающихся точек. Козел хрипло заблеял. Лот разозлился и швырнул в него камнем. Не попал. А козел заблеял еще тревожнее, возбужденно встряхивая мордой, то бодро выступая на несколько шажков вперед, то испуганно пятясь.
3
Аран был младшим сыном Фарры. Младшим и самым любимым. Был он ладен фигурой и на диву красив: лицом бел, а волосы, что заплетал по местному обычаю в косички, вились до самых плеч и были чернее смолы. Ну а веселый нрав и неизменное добродушие Арана делали его любимцем не только семьи Фарры и его клана, но и всех людей в округе, в особенности – девушек. А жил тогда Фарра с семьей своей в окрестностях Ура Халдейского9 – города богатого
И вот так случилось, что слава о необычайной красоте Арана дошла до слуха одной из принцесс урских по имени Агиш. И велела она, втайне от отца своего, брата царя Халдейского, запрячь для прогулки повозку легкую и объявила слугам, что хочется ей покататься в окрестностях города, указав место, где стояли шатры Фарры. И удалось принцессе, как она того желала, увидеть красивого пастуха – сидел в тот час Аран на траве зеленой в окружении многих девиц и, вместо того, чтобы следить за стадом, развлекал красавиц босоногих по обыкновению своему игрой на дудочке и песнями озорными. И настолько приглянулся Агиш пригожий пастух, что вернувшись во дворец, пошла она прямиком к отцу своему и объявила, что хочет стать женой Арана сына Фарры. А если отец откажет ей в желании этом, уйдет она в храм и станет нугиг12, в чем отец не посмеет ей воспрепятствовать, не рискуя навлечь на себя немилость богов.
И разгневался отец на дерзкую свою дочь и прогнал от себя. Ибо где это видано, чтобы принцессы становились женами пастухов, да еще из пришлых иноверцев? А чтобы не сделала она еще большей глупости, – не сбежала в храм и не сделалась храмовой проституткой, – велел он запереть дочь в комнатах и приставить стражу. Но дочь его Агиш оказалась упрямой, как все девушки потерявшие рассудок от любви: не ела, не пила и отказывалась от разговоров с тетушками и матерью, желая лишь узнать последнее слово отца. И вот, видя отчаянность дочери и страшась ее смерти от принятых на себя лишений, пошел отец девицы к брату своему – царю Халдейскому, и рассказал ему о безрассудстве дочери своей. Брат же его лишь удивился, не выказав гнева. Сказал царь:
– Смущает тебя род скромный избранника дочери твоей? А мы сами, из какого рода вышли? Не были разве предки наши пастухами и землепашцами, прежде чем получили по милости богов жезл царский? Богам лучше знать, кого возвеличить, а кого низвести. И если суждено одной из семи дочерей твоих стать женой пастуха, так тому и быть.
И еще сказал царь, что слышал он о Фарре как о муже весьма богатом и богобоязненном, хотя тот и веры иной. И будто бы нет в землях Халдейских стада обильнее, чем у Фарры. И людей у Фарры в услужении много, и все они верны ему. И не в нашей ли царской воле, сказал царь брату своему, сделать из простого пастуха вельможу знатного, пожаловав ему и роду его благородное звание? Сделаем мы Фарру, прежде чем породниться с ним, смотрителем стад царских – и не будет нам никакого ущерба в родстве таком. И предложим мы Фарре и всей семье его с людьми его поменять свою веру на нашу. Если примет – хорошо ему и хорошо нам. А если нет – истребим весь род его и людей, а стада отберем.
И послали они за оракулами. И бросали оракулы кости, гадали на печени телячьей, высчитывали движение звезд – и все знаки указывали на то, что благоволили браку этому боги, но предостерегали, однако, что продлится союз этот лишь двадцать лет, не указывая причины, по которой прервется.
– Двадцать лет – срок долгий, – сказал царь Халдейский. – Но решать тебе. Ибо честь – моя, а дочь – твоя.
И в тот же день были посланы тайные гонцы к Фарре с предложением царским. И сказано было Фарре, что на решение у него три дня, после чего должен он или явиться на поклон к царю с дарами богатыми или же навсегда покинуть Халдею, оставив в стране весь скот свой и всех людей. И разрешено ему было взять из имущества своего, если выберет изгнание, лишь то, что можно увезти на верблюдах13 числом по одному на каждого члена семьи, да взять с собой по три пары мелкого и одной паре крупного скота – также по числу членов семьи. А если возьмет больше, то ждет его наказание суровое.