Ловчила
Шрифт:
Если бы бухгалтеру "Бриллианта" было лет шестьдесят и она страдала сердечной болезнью, то ее непременно хватила бы кондрашка. Но Ларионова была молода, здорова, свежа и как яблочко наливное румяна — она выдержала. Лишь ойкнула и схватилась рукой за грудь, напоминавшую по форме слегка спущенный гандбольный мяч.
— Володя убит?! — вырвался у Людмилы сдавленный крик.
Как ни вглядывался Женя в лицо женщины, ничего необычного он заметить не мог.
"Ей либо работать в театре, либо она действительно ни в чем не
— Убит, — эхом отозвался лейтенант. Ему вдруг показалось, что молодая женщина сейчас упадет в обморок. Он предупредительно поддержал ее под локоть.
— Кто это сделал? — проронила она.
— А вот это, Людмила Дмитриевна, я как раз и хочу выяснить. Пройдемте в комнату.
Женя открыл одну из дверей. Это был небольшой зал с расставленной в нем мебелью с претензией на оригинальность. Нет, конечно же, "стенка", как и положено, стояла у стены, телевизор и "видик" в углу, а люстра висела на потолке, но вот массивный, обитый кожей "уголок" был сдвинут на середину зала, отчего места, как перед "уголком", так и за ним едва хватало для того, чтобы человек мог протиснуться в кухню или лоджию.
Все так же бережно поддерживая Ларионову под руку, Женя ввел ее в комнату. Под потолком висел сизый табачный дым, у одного из диванчиков стоял столик на колесиках, на нем объедки, огрызки, окурки в пепельнице, недопитая бутылка коньяку и рюмки с остатками вышеназванного продукта.
Бухгалтерша смутилась.
— Извините, — пробормотала она и оттолкнула ногой столик, освобождая пространство, причем сделала это так неудачно, что стоявшая на столе посуда зазвенела, а одна рюмка опрокинулась, выплеснув остатки темной жидкости прямо на пепельницу с окурками.
Только сейчас Женя сообразил, что бухгалтер навеселе, но тщательно скрывает это, а потому движения у нее напряженные и нетвердые.
Он бережно усадил Ларионову на диван, отчего макси-майка — мини-платье укоротилось еще на добрую четверть, и сразу стало ясно, что под сим одеянием у бухгалтерши больше ничего нет.
— Сигарету, пожалуйста, — жалобно, с какими-то ужимками попросила хозяйка квартиры и без сил откинулась на спинке дивана.
Женя взял со стола сигареты, зажигалку, а из серванта достал чистую пепельницу и подал Ларионовой. Помог прикурить.
— Когда, Людмила Дмитриевна, вы вчера ушли из магазина? — спросил он, усаживаясь рядом с женщиной, но на короткую сторону "уголка".
Ларионова выпустила в потолок тонкую струйку дыма.
— В восемнадцать двадцать. Я об этом еще Ильмире сказала. — Она стала приходить в себя, бледность на лице исчезла, голос окреп.
"Все-таки актриса и, кажется, неплохая", — почему-то заключил Женя.
— Покинули вы магазин раньше всех, а вот на свадьбу к Нечаеву пришли последней. Где вы были?
— А вы неплохо осведомлены, — Ларионова показала ровные зубки. — Меня подозреваете?
— Не более чем остальных работников "Бриллианта". Так где же вы задержались?
— Ходила в парикмахерскую. В этом нет ничего необычного.
— Я тоже так думаю. Вас там запомнили?
— Конечно! — Ларионова изобразила на лице недоумение. — У любой женщины есть "свой" мастер.
— Когда вы пришли в парикмахерскую?
— Мне назначили к двадцати ноль-ноль, но я пришла немного раньше.
— Не поздновато?
— Там работают до двадцати двух.
— Адрес и телефон назвать можете?
— Здесь недалеко. Второй жилгородок, рядом с гастрономом, а телефон я вам сейчас скажу. — Ларионова отставила пепельницу на диван, поднялась, взяла с журнального столика телефонную книжку и, полистав ее, продиктовала цифры, которые Женя тут же записал в своем блокноте.
— Фамилия и имя парикмахера?
— Зовут Лариса, а вот фамилии не знаю. Светленькая такая. — Ларионова вновь села, на сей раз предварительно потянув подол майки-платья книзу.
— Из магазина вы ушли в восемнадцать двадцать, в парикмахерской были около двадцати часов. На что же вы потратили полтора часа?
Оборот, употребленный милиционером, почему-то развеселил женщину. Она стрельнула в него глазами и хихикнула:
— Полтора часа я потратила на то, чтобы приехать домой, принять душ, переодеться и подкраситься.
— Подтвердить это, конечно, никто не может?
— Конечно, нет! — бухгалтерша закинула ногу на ногу и беспечно заболтала тапочкой. — Вы же, наверное, знаете — одинокая я, незамужняя… бедная я, бедная…
— Соседи?
— Их я никого не видела.
Говорила бухгалтерша обволакивающим голосом, смотрела вызывающе-иронично. В нерабочее время Женя с удовольствием пофлиртовал бы с ней и остался на часок-другой. Кажется, и хозяйка не против…
— А в котором часу вы ушли со свадьбы?
— Я не смотрела на часы, но думаю, в двадцать три тридцать.
— Отправились домой?
— Разумеется.
— И никуда из дому не отлучались?
Ларионова сказала, что нет, и — черт возьми! — Селиванову показалось, что дамочка подмигнула ему.
— Подтвердить это опять никто не может? — он таращился на хозяйку, пытаясь понять, привиделось ли ему игривое движение век или нет, — но та, как ни в чем не бывало, моргала своими выпуклыми глазами и Женя решил, что почудилось.
— Не может, — подтвердила Ларионова.
— А это? — Женя кивнул на столик с грязной посудой. — Ночью вы явно пировали не одна.
Женщина смутилась, но быстро справилась с собой и выдала очаровательную улыбку.
— Женечка, — проворковала она, — неужели вы всерьез думаете, что это я убила охранника и ограбила "Бриллиант"?