Ловчий в волчьей шкуре
Шрифт:
Подойдя к флигелю, я достал из поясной сумы ключ, вставил в замочную скважину, повернул, но едва я переступил порог, сбоку послышался мяукающий голос:
– Не надо зажигать огня.
Я несказанно удивился, причем не знаю, чему больше: то ли присутствию в своей лачуге серо-полосатого кардинала, то ли его требованию не зажигать огня. Какой, спрашивается, огонь посреди бела дня?
– Хорошо, – без лишних расспросов согласился я, – не буду. Но позвольте все же узнать, что это вы здесь делаете, месье?
– Жду вас, Рене. Могли бы догадаться, – оскалился дон Котофан.
– Но, – я внимательно поглядел
– Через дверь, – кот наставительно поднял указательный палец с длинным изогнутым когтем. – Если вы хотите обезопасить себя от непрошеного проникновения в свое жилище, никогда не ставьте на входную дверь французские замки. Они без труда открываются вот этим, – он демонстративно покрутил когтем перед моим носом. – Если желаете, могу продемонстрировать. Английские замки, пожалуй, чуть надежней, но, как бы то ни было, все эти запоры годятся лишь от сквозняков и честных людей. Причем, по большей мере от сквозняков. Но я пришел говорить не о замках.
– А о чем же?
– Вот о чем, – кот выложил на стол пакет, обернутый для надежности пергаментом.
– Что это? – опасливо уточнил я. После колдовских манускриптов я ожидал увидеть все, что угодно.
– Как сообщила Беллуча – содержимое шкатулки.
– Какой еще шкатулки? – мое удивление, должно быть, очень легко читалось на лице, поскольку незваный гость не удержался от смешка:
– Да вы поглядите, оно не кусается.
– Кому не кусается, а кого может и съесть, – осторожно разворачивая странный предмет, буркнул я. – Так что за шкатулка-то?
– Не знаю, должно быть, графская. В ту ночь, когда погиб ваш молочный брат, молодой де Монсени, граф в ярости примчался к госпоже Сильвии и требовал немедленно вернуть похищенное.
– Госпожа Сильвия что-то украла у графа? – не желая верить своим ушам, переспросил я. – Это невероятно! Хозяйка – сама чистота и невинность!
– Насчет последнего заявления, думаю, нам всем лучше помолчать. В остальном же готов согласиться. Быть может, не она сама кралась ночью в покои мужа, взламывала заветный ларец и забивала нюх графских псов драгоценной смесью молотого табака из Нового Света и индийского перца. Об этом Беллуча доподлинно сказать ничего не могла. Скорее всего, она или месье Ожье подкупили кого-то из слуг, но сейчас, по сути, нам это не важно.
Одно можно сказать точно: вечером, когда мессир Констан умчался ко двору герцога, бумаги оказались у госпожи Сильвии. Тогда же к ней пришел и мессир Ожье. Они сперва толковали о чем-то, Беллуча не слышала, о чем, смотрели бумаги, потом долго спорили. Затем хозяйка спрятала драгоценный трофей в кошачью подушку и аккуратно зашила ее. Что было дальше, я из присущей мне стыдливости умалчиваю, но моя милая подруга промурлыкала, что чуть не померла от зависти.
Через некоторое время после этого мессир Ожье ушел, оставив любимой известный вам талисман, и графиня тут же надела его на себя. Как мне представляется из того, что я узнал, – кот ораторским жестом указал в пространство, точно знание исходило непосредственно от Господа, – любовники решили добиваться развода госпожи Сильвии с графом, а для этого следовало доказать, что тот – чернокнижник и убийца. И, увы, приходится обоснованно предполагать, не в первом поколении.
– Что вы такое говорите? – обескураженно прошептал я, чувствуя, как
– Разве что-то в моих словах нуждается в объяснении? – морда кота стала надменной, как это всякий раз бывает, когда ему кажется, что собеседник не понимает очевидных вещей.
– Ваш, месье Рене, хозяин, преуспев в чернокнижии под руководством собственной бабки, перенял у нее манеру разделываться со своими жертвами чужими руками. В данном случае – не руками, а лапами. Вашими лапами, почтеннейший месье Рене.
– Что?! – я подскочил к серо-черному кардиналу, в ярости хватаясь за кинжал.
– Сядьте! – мявкнул кот так, что мыши под полом в единый миг поседели. – Я вас не обвиняю. Судя по тому, что граф оставил в старой башне книгу, открытую на обряде вызова демона, именно он, именно посредством адского духа владеет вашим сознанием в момент убийства.
Увы, как бы ни было то огорчительно, должен вам открыть: смерть Ожье и прочих вельмож Савойского дома – дело ваших клыков.
Я стоял, оглушенный услышанным, сожалея, что ночью не сорвался в люк и не угодил шеей в собственную ловчую петлю. Конечно, эти помыслы не к лицу доброму христианину, каким я себя все еще мнил, но узнать такое! Как тут не пожелать себе гибели?!
– Не может быть! – сдавленно прошептал я, все еще не желая верить словам говорящего зверя. – Я клянусь вам, этого не может быть – я любил Ожье! Клянусь, любил как брата!
– Вы, должно быть, невнимательно слушали меня, почтеннейший мэтр Рене. Во-первых, вы и есть единокровный брат Ожье де Монсени. Прочтите верхний лист вон, в тех бумагах, там об этом недвусмысленно говорится. Ваша мать, она же кормилица графа Констана и нянька обоих графских сыновей, родила вас от старого господина этих мест. Она и была носительницей волколачьей крови.
В Гуралии это не такое уж редкое явление. Там встречаются целые деревни с таким населением. Но, может показаться странным, по большей мере все там живут тихо и мирно, вот только чужаков не любят, особенно из Московии. И все же бывает, что в кого-то из тамошних жителей вселяется бес, а может, у их отображений в волчьем мире случается бешенство, этого сказать точно пока нельзя, но если такое, не дай бог, происходит, гуральские волколаки шалеют и начинают резать кого попало без всякого разбора и пощады.
– Но я же не такой!
Кот лишь отмахнулся от моего протеста.
– Конечно, не такой, кто с этим спорит? Был бы таким, наверняка бы помнил, кого загрыз, и упивался пролитой кровью. А этого твоему хозяину как раз не нужно. Ему куда удобнее, чтобы ты гонялся за демоническим волком, как щенок за собственным хвостом. Поэтому в деле и замешан демон.
– То есть, завтра, – бледнея, прошептал я, – мне надлежит убить его высочество Филиберта Савойского?!
– Готов поспорить, в этом и состоит замысел графа. Он вызовет демона, тот овладеет твоим сознанием, ты убьешь герцога, мессир Констан – тебя. После чего он тут же обвинит в преступлении ни в чем не повинного Алекса. Именно ему будут приписаны и коварный умысел многократного убийства, и колдовское логово в старой башне. Можешь не сомневаться, найдется десяток свидетелей, готовых подтвердить, что совсем недавно там, в руинах, не было ничего колдовского, и появилось оно, когда в этих землях объявился маркиз де Караба.