Ловчий
Шрифт:
Тут и гадать не приходилось: Зинаида Германовна, мать Ларисы.
Вторая была невысокой и сухонькой, но чрезвычайно подвижной, с серыми глазами насмешницы, излучавшими ясный ум. Поверх простенького, в горошек, платья был повязан фартук. Она нещадно дымила беломориной.
Касаев почтительно приблизился к гранд-дамам и галантно поцеловал руку — сначала хозяйке, затем теще. После чего представил меня, охарактеризовав самыми превосходными степенями.
— Очень приятно познакомиться с новым другом семьи, — милостливо изрекла Зинаида Германовна, таким же певучим, как и у дочери, голосом. — Как вам понравились Дубки?
— У нашего великого предка, несмотря на все его недостатки, был отменный вкус…
— Подожди, Зина, — вмешалась хозяйка. — Соловья баснями не кормят. Мужики с дороги, пусть сначала заморят червячка.
— У нас уже все готово, — известила Лариса. — Сейчас закипит вода, брошу пельмени, и можно садиться.
— Какая помощь нужна? — осведомился Гарик. — Ножи наточить, стулья принести?
— Эх, Гарик! — вздохнула Нина Степановна. — Стулья… Было времечко, едва умещались за этим столом. Помнишь? Табуретки у соседей занимали.
— А как пели! — полузакрыла глаза Зинаида Германовна. — Сейчас так не умеют.
— Это вы напрасно, мама, — возразил Гарик. — Концерт мы сегодня обязательно закатим. Чертям станет тошно! Вот и Дима подпоет.
— Солист из меня неважный, но в хоре могу.
— Ладно! — Нина Степановна решительно взяла бразды правления в свои сильные руки. — Хватит о грустном! Не то молодые люди подумают, что мы с тобой, Зина, две старые клячи, что вовсе не так. Лара, выноси посуду! А вам, мужики, десять минут на умывание и перекур! Гарик, покажи нашему гостю где и что. Ну, не стой как истукан! — И, выпустив целую тучу дыма, она исчезла за дверью.
— Айда, Димка! — кивнул мне Гарик.
Мы двинулись по тропинке, огибающей дом.
С тыльной стороны, скрытые верандой, жались друг к дружке несколько сарайчиков, под навесом высилась поленница дров, далее, в глубине огорода, накренилось к забору прозаическое дощатое сооружение.
Мельком обернувшись, Гарик ухватил меня за локоть и буквально втолкнул в средний сарайчик, в полумраке которого я различил садово-хозяйственный инвентарь.
— Ты чего?
— Погоди… — Улыбка сползла с его лица, уступив место некой торжественности.
Порывшись в пыльном деревянном ящике, он выудил оттуда клещи и, пройдя в левый от меня угол, выдернул несколько гвоздей, освободив лист фанеры, которыми сарай был обшит изнутри. Просунув в образовавшуюся щель руку, он извлек небольшой пакет, замотанный в полиэтиленовую пленку, и начал ее разворачивать.
Мгновенно я все понял.
Внутри находилась круглая пластмассовая коробочка, в свою очередь заключавшая в себе другую, меньшую. Этакая матрешка.
— Та самая кассета, — веско произнес Касаев, взвешивая коробочку на ладони. — Место, как видишь, надежное, а двойная тара на всякий случай — от сырости. Думаю, ищейкам Прошева сюда не добраться. — И он пристально посмотрел мне в глаза.
И снова мне потребовались усилия, чтобы не дрогнуть под его взглядом.
Так вот где он устроил тайник! Мой прокол! Грубый ляп! А ведь мог бы догадаться заранее. Но что-то помешало, хотя информация к размышлению была. Быть может, анекдоты и поговорки про тещу, начисто отрицающие взаимную доверительность. Впрочем, дело-то не в теще…
— Нина Степановна — единственный человек, который знает все, — тихо продолжал между тем Гарик. — Мы условились, что в случае осложнений она передаст эту вещицу по назначению. Но, знаешь, не очень-то благородно вмешивать в опасное дело женщину, поэтому я рад, что появилась возможность снять с ее плеч этот груз. Ты согласен?
— Гарик, зачем повторяться? Я дал слово и сдержу его.
— Береги ее как зеницу ока, Димка. Кто знает, может быть, теперь от тебя зависит будущее нашего отечества, — проговорил он с некоторой напыщенностью. — А я свою миссию исполнил. Единственное, что мне остается, это заручиться поддержкой семьи. Но это уже мои проблемы. Держи! — И он вложил коробочку в мою правую ладонь.
Итак, кассета у меня. Задание КЭПа в основном выполнено.
Но вот какая странность…
В последние часы меня начало одолевать навязчивое предчувствие, что пленка так и не попадет по назначению. То ли Гарик все-таки заподозрит меня, то ли произойдет одна из тех нелепых случайностей, которыми так богата жизнь…
Тем не менее кассета здесь, на моей ладони, а теперь и в кармане. Я ощущаю ее мышцами бедра, всей нервной системой, каждой клеточкой… Конечно же, я буду хранить ее как зеницу ока. Даже во время сна буду держать под мышкой…
Но откуда эта неотвязная мысль о роковой неудаче? Никогда такого со мной не было…
— Зинаида Германовна тоже посвящена? — спросил я, пытаясь сладить с наваждением.
— Нет, — покачал он головой. — Только Нина Степановна.
— А от нее информация не могла утечь?
— Что ты! — Гарик даже рассмеялся. — Это же не человек. Кремень! Партизанка! Из нее клещами не вытянешь. Нет, Степановне я верю больше, чем себе.
— Тогда вини во всем свою порядочность. Если бы ты не позвонил Прошеву, никто бы сейчас за тобой не охотился. То есть за кассетой.
— Но я же не мог! — Он в отчаянии сцепил пальцы. — Я был обязан дать ему шанс… — Он хотел добавить еще что-то, но вдруг осекся и умолк. — Погоди-ка, Дима… Есть еще один человек… Ну да, Пименов. Однажды мы крепко поддавали, и я разоткровенничался. А через пару дней он вдруг начал спрашивать о пленке. — Лицо Касаева исказилось болезненной гримасой. — Димка, неужели это возможно? Ведь мы дружим столько лет, он бывает в нашем доме… Нет, не могу поверить!
— Позволь тебе сказать, Гарик, что ты слишком хорошо думаешь о людях.