Ловцы книг
Шрифт:
– …как зайчик, – подхватываю. – Заинька серенький, заинька беленький, некуда заиньке выскочить, некуда серому выпрыгнуть.
– Чего?! – переспрашивает Борджиа. И одновременно хватается за сердце. Чисто на всякий случай. Смешной.
– А ничего, – говорю. – Уже – ничего. Но в хорошем смысле. Некуда заиньке прыгать, сам слышал. Нормально всё теперь будет. Пей давай.
Борджиа смотрит на меня, как смотрел Арвидас с улицы на наше отсутствие в зале. Наконец улыбается, берёт бокал, говорит:
– Из твоих рук – что угодно. Спасибо. Прости, я сперва как-то не сообразил.
– Это счастье! – резюмирует Труп.
У него, как всегда, вместо «счастье» получается «шайзе». Могу спорить, он уже давным-давно научился выговаривать правильно и теперь нарочно так произносит, чтобы нас насмешить.
Фано,
Ноябрь 2020
На окраине города
5
Город-курорт на Адриатическом побережье Италии.
6
Пляжи города Фано, расположенные южнее рыболовецкого порта. Сассония – городской пляж, Баньи Торретте считается пригородным.
Младшего сейчас зовут Тим, а дома – Та Ола. Старший здесь Самуил, в Лейне он – Шала Хан. С именами у Ловцов книг очень строго. Не в том смысле, что кто-то следит, где какое имя они используют, а в том, что, оказавшись в другой реальности, Ловец помнит своё местное имя, а домашнее – нет. Только теоретически знает, что дома оно другое и что, вернувшись, здешнее имя не вспомнит, и в записях, если их делал, оно изменится в тот же момент. Знает, потому что в университете предмет «Практические искажения в ходе Перемещений» когда-то учил и сдал зачёт с какой-то попытки (с первой этот ужас вселенский, по-моему, вообще никто не сдаёт).
Знания, умения, житейский опыт, привычки, убеждения, цели, идеалы, мечты, последние сплетни и всё остальное, включая планы на будущий отпуск и номера телефонов друзей, при Переходе в памяти Ловцов сохраняются, а имена, что своё, что чужие – почему-то нет. Учёные выдвинули гипотезу, будто таким причудливым способом чужая реальность справляется с невозможной для неё ситуацией – вдруг из ниоткуда появляется человек, который здесь никогда не рождался. Чтобы от такого парадокса не чокнуться, реальность обманывает себя: и вовсе это не чужой, непонятный, никем никогда не рождённый Та Ола, а наш местный Тим. Не то чтобы эта гипотеза хоть что-нибудь объясняла, но нервы она успокаивает – и учёным, и самим Ловцам книг.
Короче, двое сидят в шезлонгах на безымянном пляже на окраине Фано, бывшего Храма Фортуны, а теперь просто курортного городка. Они с прошлой весны не виделись и страшно соскучились; они вместе шатались по барам в Лейне всего неделю назад. Просто это абсолютно разные вещи – видеться дома и здесь. Одно не заменяет другое, вот натурально, сидишь рядом с другом и одновременно продолжаешь без него тосковать, настолько в разных реальностях всё по-разному ощущается. Поэтому в пятом по счёту баре – тогда, неделю назад – Та Ола спросил: «Какого чёрта мы больше не собираемся в Фано?» Шала Хан напомнил: «Так там сейчас сплошные карантины, локдауны, фиговый получится отпуск, мне кажется, – всё закрыто, заперто, запрещено». А Та Ола пожал плечами: «Нас это не касается. Мы это всё-таки мы. Где закрыто – откроем, что запрещено – разрешим».
• Что мы знаем о Ловцах книг?
Что впервые услышав о существовании этой профессии, люди обычно насмешливо спрашивают: «А что, книги от них убегают?» Но книги, конечно, не убегают. Нет.
С книгами другая проблема: в Сообществе Девяноста Иллюзий нет художественной литературы. С научно-технической всё в порядке, учебники, справочники, энциклопедии, документальные хроники – всё это есть. Но сочинять истории о том, чего не было, жители Сообщества не способны. Не потому, что все они напрочь лишены воображения и фантазии, дело в самом языке. Природа его такова, что невозможно говорить и писать о том, чего не случилось. Каждое слово этого языка тождественно делу, поэтому всякая произнесённая вслух или записанная на бумаге ложь будет пытаться стать правдой. И непременно станет, если у солгавшего достаточно сил. А если нет, бедняга свалится замертво, и привет.
На самом деле, соврать по мелочи (и слегка изменить своей выдумкой мир) в момент вдохновения может почти любой; другое дело, что каждый сто раз подумает и скорее всего не станет, поскольку всегда есть риск, что изменение тебе не по силам, а умирать раньше времени нет дураков.
• Что мы знаем о Ловцах книг?
Что иногда в Сообществе Девяноста Иллюзий (в Лейне, видимо по причине высокой степени его достоверности, это случается чаще, чем в других городах) рождаются люди исключительной силы, способные словом изменять окружающий мир. Их называют «адрэле»; при официальном общении принято прибавлять это слово к имени, не из какой-то особой почтительности, а просто чтобы сразу становилось понятно, с кем имеешь дело. Адрэле не имеют никаких привилегий, кроме естественной привилегии любого таланта развивать и применять свои способности, но по вполне понятным причинам окружающие стараются беречь их нервы, и сами адрэле тоже стараются беречь от своего всемогущества окружающих и весь остальной мир.
Но сочинять истории о том, чего не было, даже они не возьмутся. Слишком много пришлось бы создать с нуля или до неузнаваемости изменить. Пишешь: «Жили-были дед и баба», и в этот момент где-то в мире действительно появляются прежде не существовавшие бабка и дед, дом, в котором они жили-были, улица, на которой их дом стоит, и соседи, которые помнят, как с ними ежедневно здоровались. А также предки деда и бабы до чёрт знает какого колена и последствия их бесчисленных дел.
Попытки сочинять истории всё равно, конечно же, были, нет такого невозможного дела, которое не попытается совершить наперекор его невозможности какой-нибудь человек. Но ни одна из попыток добром не закончилась. Причём неизбежная на каком-то этапе сочинительства смерть автора от переутомления – ещё наименьшая из сопровождающих творческий процесс катастроф.
• Что мы знаем о Ловцах книг?
Что эта профессия возникла примерно восемьсот лет назад, вскоре после того как профессор Перемещений Тио Орли Ай из Лейна экспериментально доказал, что вымысел, сочинённый в другой реальности, может быть переведён и воспроизведён в письменном виде без каких-либо последствий. Главное, чтобы переводчик начал работу с обязательного вступления: «В этой книге написано, что…» – а потом не отклонялся от оригинала и ничего от себя не добавлял.
Первую книгу – «Мы сегодня вместо заката», бесхитростный любовный роман, как этот жанр себе представляют д-гоххи из Хой-Брохха, Мира Четвёртой Радости (положа руку на сердце, редкий современный любитель чтения, избалованный шедеврами из разных реальностей, станет такое читать, там герои на первых трёхстах страницах мечтают спать вместе, то есть именно спать и смотреть сны друг друга, а потом примерно ещё на трёхстах действительно спят и смотрят свои чёртовы сны) – так вот, эту книгу профессор сам притащил из бесплатной книжной лавки в Хахханье, глухой хой-броххской провинции, где любил отдыхать. Сам её перевёл и давал почитать всем желающим, сначала ради эксперимента, а после – потому, что не видел причин отказать. Желающих оказалось так много, что небольшое издательство «Ах?рас» (приблизительный перевод названия «Сила»), специализировавшееся на издании популярных иллюстрированных книг про изобразительное искусство, попросило разрешения напечатать хой-броххский роман; темпы продаж потрясли издателей, так что роман немедленно переиздали стотысячным тиражом, а профессор Тио Орли Ай притащил из внеочередного отпуска целый чемодан хой-броххских романов и усадил студентов-лингвистов их переводить.