Ловец мелкого жемчуга
Шрифт:
– Да? – Он включил свет, стараясь не смотреть на пол, на обрывки Марфиного портрета. – Да, кажется, год. Быстро пролетел.
– Я уберу, уберу, – торопливо проговорила Нинка. – У мамаши реставратор есть знакомый, можно ему отдать. Только чтобы потом продать, совсем продать!
– Ночь уже, Нин, давай спать ляжем, – сказал Георгий. – Завтра работа опять, кончилась лафа. Если это лафа была… Замок только прикручу – с болтами же вырвал, дверь не закрывается.
Он не спал еще долго после того, как починил дверной замок и, встряхнув постель от попавших на нее осколков, растянулся на скрипучем
Если бы она не сказала, что ровно год прошел с их первой встречи, Георгий, конечно, об этом и не вспомнил бы. А теперь он невольно думал только об этом. То есть даже не о самой встрече с Ниной, а обо всей той ночи, которую помнил до пронзительности ясно. Как летел по улице, задыхаясь от полного, чуть не до слез, счастья, как не касался ногами земли и еле сдерживался, чтобы во весь голос не прокричать счастливые в своей бессмысленности слова: «Я все могу! Я добьюсь всего, чего хочу! Она моя – и эта жизнь, и этот город, и все-все-все!»
Он не хотел об этом думать, но не думать было невозможно. О том, что прошел всего год, а счастья нет, и жаль даже не этого, а того, что исчезло ощущение полноты жизни – когда казалось, что все ему подвластно, что всего он добьется, если захочет…
Он понимал, что в ту ночь это ощущение возникло не само по себе, а оттого, что он был с женщиной, которая хотела его – хотела вся, беззаветно и безоглядно, и хотела именно его всего, ничего в нем не разделяя и не выбирая.
И вот теперь и женщина была та же, и хотела она его по-прежнему, если не больше, а он чувствовал себя пустым, как вычерпанный колодец.
И неужели навсегда?
Глава 6
Было воскресенье, поэтому Георгий пошел в Николопесковский переулок поздним утром: можно было не опасаться, что жилички уйдут на работу.
Студенток Вахтанговского театрального училища, которые, по словам Федьки, бродили здесь толпами, сегодня не было ни одной. А переулок, застроенный домами в стиле модерн, был такой тихий и зеленый, что трудно было представить людей, по своей воле отсюда уезжающих.
Нинка – наверное, из-за разговоров об «актрисульках» – напросилась идти с ним, и Георгий – конечно, от стыда за вчерашнее – не стал ее отговаривать, хотя вообще-то никогда не брал ее с собой, когда шел по делам. И вот теперь она шла рядом, прихлебывая джин с тоником из жестяной банки, и почему-то выглядела при этом как ребенок, сосущий леденец на палочке.
Время от времени поглядывая на нее, Георгий и сам не понимал, отчего она производит на него сегодня такое впечатление. В Нинке не было ровно ничего детского. Наоборот, ее несомненная, бьющая в глаза красота была совершенно взрослая, чувственная, вызывающая. Каждый второй встречный мужчина провожал взглядом эту высокую девушку с пленительной фигурой, и видно было, что только наличие при такой красавице двухметрового спутника с устрашающе широкими плечами мешает каждому второму встречному немедленно последовать за ней.
А сегодня
Но глаза у нее при этом блестели так, как блестят глаза у ребенка, которого вывели погулять.
– Мы с тобой как будто в зоопарк идем, – улыбнулся Георгий.
– Почему? – засмеялась Нинка. – На обезьяну похожа?
– Глаза у тебя такие, – объяснил он. – Мороженого хочешь?
– Не-а… А у тебя глаза, знаешь, то карие, то серые, а от тоски так даже темные какие-то, как будто их дымом заволакивает, – сказала она. – Я прям утром специально угадываю, пока ты спишь еще: какие сегодня будут? – Она повернулась, обняла его за шею и поцеловала в губы, быстро и возбуждающе проведя по ним изнутри языком. – Сегодня – светлые, вот!
– Как у кота, – засмеялся он. – Пошли, Нинка, хватит зоологии! А то дамочки наши смоются куда-нибудь, придется под дверью куковать.
Шестиэтажный дом, который был им нужен, стоял чуть поодаль от дороги, в тени старых лип. Наверное, лет сто назад это был доходный дом со множеством квартир, поэтому после революции его, скорее всего, почти не пришлось перестраивать для массового заселения.
Позвонив в высокую необитую дверь на третьем этаже, Георгий подождал минуту и, не услышав за дверью ни звука, позвонил еще раз, подольше задержав палец на кнопке. Потом он позвонил еще и еще, но ответа не было.
– Куда это они, интересно, отправились? – удивленно пробормотал он. – Вроде Федька их предупредил, что я сегодня приду, это же я просто так сказал, что смоются… Черт, надо было все-таки созвониться!
Нинка с невозмутимым видом курила, прислонившись к лестничным перилам. Видно было, что ей совершенно все равно, есть кто-нибудь дома или нет и чем вообще закончится их сегодняшний поход; ей нравился сам процесс.
Георгий достал из сумки телефон, собираясь позвонить. Хотя с чего бы стали отвечать по телефону, если не открывали дверь?
– Вы чего это, молодые люди, в чужую квартиру ломитесь? – услышал он вдруг.
Георгий обернулся. По лестнице поднималась высокая женщина – наверное, уборщица: на ней был синий сатиновый халат, голова была повязана пестрой косынкой.
– Да вот, договорились на сегодня, а хозяек дома нет, – объяснил он. – Вы не знаете случайно, когда будут?
– Знаю, – кивнула уборщица. – Я и есть хозяйка. А вы кто будете?
– А я по квартирному вашему вопросу, – обрадовался Георгий. – Вас Федор Романович должен был предупредить.