Ловец снов
Шрифт:
Ему нужна опора № 12, так сказал Джоунси, а Джоунси не мог солгать, как бы ни хотел. Рядом с Уинзорской плотиной, на южном конце Куэббинского водохранилища, находился офис Управления водоснабжением. Джоунси вполне способен довести его туда, а мистер Грей позаботится об остальном.
Джоунси больше не мог сидеть за столом: стоило опуститься на стул, как он немедленно начинал плакать. Вот-вот станет заговариваться, потом биться головой о стенку, а в этом состоянии того и гляди ринется к выходу и попадет прямо в объятия мистера Грея, полностью обезумевший и готовый подставить голову под топор.
Интересно, где мы, сейчас? — гадал он. Уже Марлборо? Сворачиваем с № 495 на № 90? Похоже, так.
Наверняка все равно не скажешь, окно-то закрыто.
Джоунси посмотрел на окно и невольно ухмыльнулся.
Именно невольно.
Вместо СДАВАЙСЯ, ВЫХОДИ краснела та надпись, о которой он недавно думал:
СДАВАЙСЯ, ДОРОТИ.
Я сделал это, и бьюсь об заклад, сумел бы убрать чертовы ставни, если бы захотел, подумал он.
Но что потом? Мистер Грей поставит новые, а то и замажет стекла черной краской. Если он не желает, чтобы Джоунси выглянул в мир, значит, своего добьется. Беда в том, что мистер Грей владеет его телом. Голова мистера Грея взорвалась, он спорулировал прямо на глазах Джоунси, мистер Джекил превратился в мистера Байрума, и Джоунси вдохнул эти споры. И теперь мистер Грей…
Чирей, думал Джоунси. Чирей в моем мозгу.
Что-то слабо противилось этому мнению, и откуда-то возникла вполне связная неортодоксальная мысль — Ты все переворачиваешь с ног на голову, именно ты смылся, сбежал, удрал, — но Джоунси решительно задавил ее. Все это псевдоинтуитивное дерьмо, сбой сознания, галлюцинация, по типу миража, который видит умирающий от жажды в пустыне человек. Он заперт здесь, а мистер Грей на воле, лопает бекон и правит бал. Если Джоунси позволит себе думать иначе, он будет последним идиотом. Первоапрельским дураком в ноябре.
Нужно как-то придержать его. Если я не смогу остановить мистера Грея, нельзя ли по крайней мере бросить в мотор гаечный ключ?
Он встал и обошел офис. Всего тридцать четыре шага. Чертовски короткая прогулка. Все же помещение немного просторнее, чем обычная тюремная камера; парни в Уолполе, Денвере или Шоушенке посчитали бы ее дворцом.
Посреди потолка по-прежнему раскачивался и плясал Ловец снов. Какая-то часть сознания Джоунси подсчитывала шаги, другая соображала, насколько близко они находятся от поворота № 8 на Масс-Пайк.
Тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре.
И он снова у своего стула. Начинаем второй раунд.
Они вот-вот будут в Уэйре… и, разумеется, не остановятся. В отличие от русской мистер Грей прекрасно знал, чего добивается.
Тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть. Обошел стул и готов к новому кругу.
К тридцати годам у них с Карлой было уже трое детей (четвертый появился менее года назад), и никто не мечтал о летнем коттедже, даже самом скромном, на Осборн-роуд, в северном Уэйре. Но тут на факультете произошел сейсмический сдвиг. Деканом стал хороший друг Джоунси, и тот немедленно оказался в должности адъюнкт-профессора по крайней мере года на три раньше самых своих радужных ожиданий. Прибавка в жалованье тоже оказалась значительной.
Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь, И снова за стул. Хорошо. По крайней мере успокаивает.
В том же году скончалась бабка Карлы, оставив неплохое наследство, поделенное между Карлой и ее сестрой как самыми близкими родственниками. Вот так они и купили коттедж. И прошлым летом повезли детей к Уинзорской плотине, а оттуда отправились по одному из летних туристических маршрутов. Их гид, служащий Массачусетского управления водоснабжения, в темно-зеленой униформе, рассказал, что район вокруг Куэббинского водохранилища считается основной областью обитания орлов в Массачусетсе. (Джон и Миша, старшие дети, надеялись увидеть парочку орлов, но ничего не вышло.) Водохранилище было создано в тридцатых годах. При этом затопили три ближайших населенных пункта, с небольшими городками в центре каждого. В то время земли, окружавшие озеро, были благоустроенными, но лет через шестьдесят природа взяла свое, и все вернулось к тому состоянию, в котором, вероятно, находилась Новая Англия семнадцатого века до промышленной революции и победного шествия прогресса. Лабиринт ухабистых немощеных дорог и тропинок хаотически расползался по берегам озера, одного из самых чистых водохранилищ в Северной Америке, но на этом и кончалась цивилизация. Если кому-то взбредало в голову обследовать местность за опорой № 12, на Восточном отроге, приходилось надевать тяжелую обувь на толстой подошве. Так по крайней мере сказал Лоррингтон, их гид.
В группе было еще не меньше дюжины туристов, и к тому времени они почти вернулись на исходную точку и стояли в конце дороги, пересекавшей Уинзорскую плотину (Куэббин ярко сверкал голубизной в солнечном свете, рассыпаясь миллионами зеркальных осколков, Джоуи мирно спал в переноске на спине Джоунси). Лоррингтон уже заканчивал программу и хотел было пожелать всем доброго дня, когда какой-то малый в спортивной фуфайке по-ученически поднял руку и спросил:
— Опора № 12. Не та, где русская?..
Тридцать восемь, тридцать девять, сорок, сорок один, и назад к стулу.
Считать, не задумываясь о цифрах, давняя привычка. Карла полагала это признаком маниакального синдрома. Джоунси в этом не разбирался, просто знал, что счет его успокаивает, поэтому и пошел на очередной круг.
При слове «русская» губы Лоррингтона конвульсивно сжались. Очевидно, эта часть не входила в его лекцию. И уж, разумеется, не способствовала доброму настроению туристов. Конечно, многое зависело от того, через какие муниципальные трубы она протекала последние восемь — десять миль своего путешествия, но бостонская водопроводная вода была самой лучшей, самой чистой в мире, вот доктрина, которую они хотели внушить всему свету.
— На этот счет у меня нет сведений, сэр, — сказал гид, и Джоунси подумал:
Господи Боже мой, кажется, наш гид соврал и не поморщился.
Сорок один, сорок два, сорок три, снова за стул и готов начать все сначала. Теперь он ускорил шаг. Руки сцеплены за спиной, как у капитана, обходящего палубу… или бриг, после успешного захвата судна. Скорее последнее.
Большую часть своей жизни Джоунси преподавал историю, и любопытство стало его второй натурой. Назавтра он отправился в библиотеку, перелистал подшивку местной газеты и раскопал всю историю. Изложена она была сухо и кратко — описания пикников, помещенные на той же странице, подавались куда красочнее и живее, зато их почтальон знал намного больше и был счастлив поделиться. Старый мистер Бекуит. Джоунси до сих пор помнил его последние слова, сказанные перед тем, и как он завел свой голубой с белым почтовый грузовик и покатил по Осборн-роуд, к следующему коттеджу: летом всегда приходило много почты.
Джоунси поднялся на крыльцо домика, нежданно свалившегося на них дара, задумчиво покачивая головой. Недаром Лоррингтон так не хотел говорить о русской.
Ее звали то ли Илена, то ли Илайна Тимарова, никто точно не знал. Она появляется в Уэйре в начале осени 1995-го, в «форд-эскорте», со скромной желтой наклейкой «Херц» [77] на лобовом стекле. Машина оказалась краденой, и потому по округе долго ходили не подтвержденные, но пикантные сплетни о том, как она расплатилась собой за автомобильные ключи, получив их прямо в аэропорту Логана.
77
Одна из двух крупных компаний по прокату машин.