Ловец
Шрифт:
Затем выходит из машины и открывает передо мной дверь.
Когда мы заходим в этот что ни на есть самый настоящий особняк, Джин-хо первым делом фотографирует меня, изумленно разглядывающую картины абстракционистов на стенах…
— Это зачем? — тут же начинаю волноваться, прикрывая рукой лицо — но снимок уже сделан.
Джин-хо некоторое время стоит, задумавшись, а затем отвечает с не менее воодушевленным лицом:
— Надо!
Ну, раз надо, значит…
— Идти… чиститься… — помогая себе жестами,
Боже, а слово-то какое подобрал…
Однако, его русский лучше моего корейского…
— Где я могу взять… — замолкаю, пытаясь понять, как лучше объяснить «полотенце, чистая одежда и так далее»
— Все есть, — вновь помогая себе руками (а проще говоря, отмахиваясь от меня… надо будет заглянуть в словарь жестов, что-то мне подсказывает, что меня ждет много сюрпризов), отвечает Джин-хо.
Затем ставит мой чемодан рядом с диваном и выходит из комнаты (а после — и из дома), строча что-то на телефоне.
Так, ладно. Должно быть, это дом его родителей, и мне предстоит погостить здесь до того, как мне найдут какое-нибудь дешевенькое жилье…
Кстати, а кто он вообще?..
Отгоняя от себя мысли о том, что Чону меня не встретил и вообще — не связывался со мной в течении нескольких дней, иду в ванную.
О! Напрасно я переживала. В этом пентхаусе (и это я про размеры ванной) были и полотенца, и халаты, и даже чистая одежда для меня — и это я еще не говорю о шампунях, гелях для душа и прочих средствах.
Хорошо, что я понятия не имею, что именно находится во всех этих бутыльках!
Моюсь под душем, рассматривая этикетки. О! Знакомое слово! Кажется, это для волос! Понять бы еще, что именно — шампунь или кондиционер…
Методом «проб и ошибок» определяю содержимое нескольких бутыльков с одинаковым дизайном и, наконец, расслабляюсь, очищая свое тело.
Насухо вытираюсь мягким полотенцем и надеваю новое белье, что лежало на видном месте. А затем примеряю легкий сарафан с короткими рукавами. Надо же — все вещи моего размера.
Выхожу из ванной… и встречаюсь с Чону.
Мой кареглазый сосед выглядит замечательно. Родная земля благотворно на него влияет. Глаза блестят, кожа сияет. По поводу одежды вообще промолчу: кажется, его стиль — это мой личный фетиш…
— Привет, — произношу спокойно (я надеюсь), приподнимая волосы у корней и стараясь просушить их быстрее.
— Тапочки, — Чону ставит передо мной пару милых домашних тапочек, — ходи по дому в них.
— Так это дом твоих родителей? — догадываюсь, обуваясь в эту прелесть.
— Это мой дом, — отвечает Чону,
Ага. Ясно.
— Пойдем на кухню, ты должна поесть, — молодой человек разворачивается и предлагает следовать за ним.
Что ж… для справки: кухня здесь больше моей квартиры. Целиком.
— И насколько я здесь? — спрашиваю ровным
— Где — здесь? — переспрашивает Чону, накладывая мне еду.
— В Корее. У тебя дома, — поясняю.
— Ты хочешь вернуться?
Мне показалось, или в его голосе прозвучало беспокойство?..
— Я вынуждена буду вернуться. Думаю, ты это понимаешь. Мне просто не хватит денег — задержаться здесь надолго. Да и срок пребывания для иностранных граждан… — начинаю, было, я, но Чону меня перебивает:
— Я надеюсь, что ты не захочешь уезжать.
— Как это понимать? — откладываю палочки на тарелку, подняв на молодого человека напряженный взгляд.
— Ну… розовых единорогов, какающих скителсом, здесь, конечно, нет… но мне кажется, ты найдешь много интересного в нашей стране. В наших традициях. В нашей культуре, — отвечает Чону, глядя почему-то на свои ладони, лежащие на столе.
— И за чей счет я буду познавать красоту Кореи? — спрашиваю прямо.
— Почему тебя так волнуют деньги? — чуть нахмурившись, спрашивает Чону.
— Потому что у меня их нет? — предлагаю в качестве ответа.
— Ты не должна об этом беспокоиться, — еще больше хмурится Чону.
— Ты предлагаешь мне отмахнуться от проблемы и пользоваться твоим расположением… до каких пор? — скрестив пальцы в замок, уточняю у него спокойным голосом.
— Что значит «до каких пор»? — Чону поднимает на меня взгляд.
— «Ты и твое расположение». До каких пор будет работать эта функция? — спрашиваю у него.
— Я тебя не понимаю, — качает головой молодой человек, — ты боишься, что я брошу тебя? Оставлю без денег на улице — или что-то типа того?
— Я не «боюсь» этого. Я осознаю реальность происходящего. И спрашиваю прямо. Никакие блага не льются с неба бесконечно. Я должна понимать, что будет происходить с моей жизнью, — отвечаю ровно.
— А в России ты понимала, что будет происходить с твоей жизнью? — задает логичный вопрос Чону. Я ничего не отвечаю, продолжая смотреть на него, — Ладно, хорошо. Чего ты от меня хочешь? Чтобы я написал расписку? Или подписал контракт, в котором берусь обеспечивать тебя до конца жизни? — начиная заводиться, спрашивает он, — Это тебя успокоит?
— Я не прошу обеспечивать себя до конца жизни, и никогда не просила. Но в данный момент я нахожусь в чужой стране по твоей инициативе, и здесь я не знаю языка, не имею права устроиться на работу и вообще — скоро вынуждена буду уехать обратно в Россию, потому что срок пребывания для иностранных граждан…
— Да к чертям все эти сроки! — взрывается Чону, стукнув ладонью по столешнице, — Я не хочу, чтобы ты уезжала! И я не хочу даже думать о том, что ты когда-то уедешь! Почему так сложно принять что-то новое?!