Lover In Low Light
Шрифт:
— Извини, Кос. Что ты говорила?
Костиа одарила её нежной улыбкой:
— Всё нормально. Я спросила, хорошее ли это местечко?
— “У Пэппи”?
Когда Костиа кивнула, желудок Лексы снова сжался. Она любит это место, любила это место, и она до сих пор не пробовала пиццы, вкуснее, чем у Пэппи. Лекса ежедневно хотела поесть такую пиццу после того, как уехала из города. Но существует только один «У Пэппи». Лекса думала, что сейчас она способна на убийство ради кусочка, но когда открыла рот, всё,
— Нет.
Костиа нахмурилась.
— Серьёзно? А пахнет здорово.
— Да, — Лекса прокашлялась, пытаясь проглотить глыбу, застрявшую в горле. — Ну, я никогда особо не любила это место. Соус… слишком густой.
Соус идеально подходит. Он сливочный, не калорийный и идеально сбалансирован.
Воспоминания об этом месте? Они слишком массивны, слишком тяжелы. Они вызывают горький привкус на её языке.
Лекса не готова зайти в эту дверь. Она не готова разделить «У Пэппи» с кем-то новым, с кем-то ещё. Она не знает, сможет ли когда-нибудь.
***
— Иисусе, это тяжело, — Рэйвен ворчит, устанавливая финальный холст в раму. Несколько пузырьков защитной обёртки трещат под её пальцами. После того, как холст водворён на место, она вытерла потные руки о свои заляпанные жиром штаны карго цвета хаки и использует низ светло-коричневой майки, чтобы вытереть лоб. Она стянула и бросила свою рубашку, а после положила работу в упаковку. — Это самая большая работа, которую ты проделала как минимум за последний год.
— Знаю, — сказала Кларк. — Я чуть не свалилась, пока везла её из студии.
— Ты же знаешь, что могла оставить её там? — бровь Рэйвен выгнулась. — Именно для этого у меня есть инструменты и машины. Это позволяет передвигать вещи, которые могут сломать тебе позвоночник.
Кларк использовала заднюю часть рукава, чтобы вытереть лоб, и направила на Рэйвен резкий взгляд, как и всегда, когда подруга пытается выпытать у неё местонахождение студии.
— Ага, ага, — хихикнула Рэйвен. — Я знаю. Никому нельзя в твою супер-секретную студию. Я начинаю думать, что ты прячешь там тела.
— Только на полотнах, — засмеялась Кларк, и Рэйвен резко вздохнула:
— Прибивать тела на полотна? Это ещё более мерзко и извращённо, чем я думала!
— Ты нелепа.
— Знаю, — она подтолкнула раму пальцем ноги. — Так что это за часть?
Кларк уставилась на большой прикрытый холст в течение долгого времени, прежде чем вздохнула и сказала:
— Никакая.
— Тебе может понадобиться много времени, чтобы продать гигантский холст без какого-то изображения, — Рэйвен засмеялась и добавила: — Ты же знаешь, что я тот, кто всё строит и размещает все части, да? Я увижу это, Кларк, так что ты можешь сказать мне. Где скрывается главное шоу?
Кларк прикусила губу и пробормотала:
— Это — главная центральная часть.
— Серьёзно? — глаза Рэйвен увеличились. — Это — центр? Та часть, для которой ты попросила меня сделать витрину «для дополнительной защиты»? Это она? Та часть, которую ты назвала просто «никакая»?
Кларк не могла ничего сказать и просто смотрела в пол своего лофта, задирая носок ботинка против бетона. Она услышала, как Рэйвен испустила тяжёлый вздох.
— Ой, чувак… — тихо произносит Рэйвен. Кларк может слышать это в её голосе. Она знает.
Когда руки Рэйвен сошлись на ней в нежном объятии, Кларк ответила на нежность и положила голову на костлявое плечо. Это до сих пор успокаивало, несмотря на то, что было неудобно.
— Прошло уже какое-то время с тех пор, как ты её рисовала, — прошептала Рэйвен, и Кларк кивнула.
— Ага, — сказала она, пытаясь не думать о бесчисленном количестве полотен и бумажных рисунков в своей студии, о существовании которых никто не знает. — Так и было.
— Финн видел это?
— Нет. Что изменится, если увидит?
Рэйвен пожимает плечами и тихо смеётся:
— Он может задаться вопросом, почему ты рисуешь какую-то чику вместо него.
— Он знает, что женская фигура — моя специальность, — сказала Кларк, подтягивая Рэйвен к маленькому дивану с матрацем. Она бежит стремглав и плашмя падает как на кровать. Они обе проползают по дивану и меряют взглядом граффити, к которому он прижат. — Это практически единственное граффити, которое я когда-либо рисовала. У тебя есть четыре части моего обнажённого силуэта в квартире.
— Это правда, — Рэйвен усмехается и кладёт руку под шею Кларк. Их головы соприкасаются. — Они хороши.
— Может, я должна остановиться, — хихикнула Кларк. — Вернусь к пейзажам.
— Или к голым чувакам.
Они посмотрели друг на друга, засмеялись и хором сказали:
— Не-а.
Кларк лишь однажды попыталась нарисовать нагого мужчину, и это не вышло. По какой-то причине она не могла изобразить грацию, элегантность и соблазнительность мужского тела так, как она освоила это с женской натурой. Изображение женщины в рисовании и живописи всегда было её страстью, и она стала известной художницей в этой области.
Рэйвен указала на зелёную каплю на стене:
— Ты должна делать что-то вроде этого, — сказала она, и Кларк закатила глаза, тыкая девушку. — Что? Ты не думаешь, что твои покупатели предпочли бы зелёных маленьких человечков?
Когда Кларк снова закатила глаза, Рэйвен засмеялась и сжала её плечо:
— Я не могу поверить, что ты никогда не закрасишь это.
— Можешь.
— Ага, могу, — вздохнула Рэйвен. — Этот мелкий засранец останется здесь навсегда, так ведь? Вечно исследуя тарелку с печеньем, чтобы весь мир мог видеть.