Lover In Low Light

Chrmdpoet

Когда вода выключается, Кларк может слышать сердцебиение Лексы.

Оно устойчивое и сильное, и Кларк улыбается этому звуку. Слёзы выскальзываю из-под ресниц и льются по щекам, растворяясь в уже влажной коже Лексы.

Пальцы Лексы играют рукой Кларк, и её голос заглушается зубной пастой во рту, когда она спрашивает:

— Ты в порядке?

Кларк сильнее сжала Лексу в объятиях и кивнула у её спины, её щека трётся о влажную кожу, и она говорит:

— Ты — любовь моей жизни, ты ведь знаешь.

========== Глава 5: Старое

и новое. Наше. Вновь. Часть 2. ==========

Подушка уже липкая и влажная под щекой, когда Кларк продолжает закапываться в старый матрас и натягивает одеяло до головы. Глаза устали, грудь болит, и Кларк подумывает, что, наверное, сопли текут по лицу, но ей плевать. Всё плывёт в голове и одновременно всё так ясно. Она до сих пор чувствует холодные пальцы Лексы на своей коже, её горячее дыхание у себя на лбу. Слова Лексы касаются и внезапно бьют между ушами, между рёбрами.

Кларк, ты — любовь моей жизни.

Чувство её ухода так же сильно и живо, как и изображение Лексы в её разуме, и всё это делает дыхание твёрдым и резким.

Она вздрагивает, когда дверь в студию внезапно открывается. Голова в одеяле, Кларк не слышала, как кто-то вошёл в лофт. Она приняла сидячее положение, тело напряжено, но быстро расслабляется, когда девушка видит свою мать, стоящей в дверном проёме.

Эбби изумляется, когда осматривает комнату, и Кларк вздыхает.

— Сюрприз, — сухо хрипит она, снова ложится и натягивает одеяло на голову. — Вот, что я прятала здесь всё это время.

За короткой тишиной следуют слова матери:

— Я вижу.

— Выглядит как святилище, знаю.

— Ага, так и есть.

— Не смейся надо мной.

— Дорогая, мой шкаф всё ещё наполовину заполнен вещами твоего отца, — сказала Эбби, легко засмеявшись. Кларк может слышать, как смех маневрирует по комнате, — и я всё ещё иногда брызгаю свою подушку его одеколоном.

Кларк закрывает глаза под одеялом, печальная улыбка касается её губ, когда она представляет, как пальцы Эбби пробегают по рубашкам Джейка. Горло сдавливает, глаза начинает жечь, когда она чувствует, как одеяло стягивают с неё, а матрас секундой позже прогибается. Слёзы льются к носу, проникая в волосы и на подушку, когда мама садится рядом и обвивает руку вокруг талии Кларк.

— Слышала о том, что ты излила свои чувства, — шепчет Эбби, поднимая одну руку, чтобы вытереть слёзы с волос Кларк. Она целует макушку дочери. — Аж посреди ливня.

Влажный смех выталкивается из Кларк, когда она всхлипывает и прижимается к матери.

— И я здесь, рыдаю в подушку, видимо, на начальной стадии депрессии.

— И я здесь, — сказала ей Эбби, — будучи невероятно гордой за то, что ты отважилась сказать человеку, которого ты любишь то, что ты его любишь, пусть сейчас немного всё и запуталось.

— Она знает, чего хочет, — сказала Кларк, — но она не может просто двигаться к этому, потому что думает, что должна что-то Костии. Она хочет быть убедиться, что

завершила всё, прежде чем мы сможем, ну, ты знаешь, начать сначала или ещё что-то, что, я имею в виду…

— Имеет смысл, — сказала Эбби, закончив мысль за неё, и Кларк кивнула на своей подушке.

— Это не был отказ, мам.

— Я знаю это.

— Знаю, — сказала Кларк. — Просто сказала. Это не отказ.

— Хорошо.

— Она просто… ты ведь знаешь, какая Лекса.

— Знаю.

Кларк вздохнула и вытерла нос о одеяло, примечая себе, что должна будет постирать постельное бельё.

— Она такая хорошая.

— Знаю.

— Она очень хорошая, — прошептала Кларк, перекатившись на спину и убрав одеяло с лица. Холодный воздух комнаты облегчает, и она глубоко вздыхает.

Эбби двигается, приспосабливаясь к новому положению Кларк. Рука находит руку девушки, и она нежно сжимает её.

— Так же, как и ты, дорогая.

— Я — другая, — сказала Кларк, качая головой. — Я — человек сердца. Я доверяю своим чувствам и даю охватить им себя, но Лекса… она руководствуется разумом. Она всегда всё анализирует. Всегда пытается сделать всё правильно, даже когда она не знает, как это сделать, потому что она так много страдала в своей жизни. В её жизни было так много боли, и она не хочет быть причиной страданий для кого-либо.

Новая волна слёз высвободилась, исчезая в волосах. Кларк смотрит на потолок и сжимает руку мамы, надеясь, что это поможет ей не чувствовать себя одинокой.

— Внешне она иногда кажется суровой. Она выставляет перед собой стены, но когда через них проникаешь и оказываешься внутри — эта Лекса такая нежная. Она очень хорошая, добрая и нежная, она будет рвать себя на кусочки, пытаясь любить и защищать людей, которых она впустила. Она уничтожит себя, пытаясь не ранить кого-то, пытаясь не ранить Костию или меня, и не думаю, что я когда-нибудь видела её такой измученной.

— И я не… — её голос оборвался. — Я не хочу быть причиной этого.

— Это было сложно, — сказала ей Эбби, сжимая её руку, — и именно поэтому у неё были противоречия, и ты — часть этого, но, Кларк, ты, и то, что вы должны быть вместе — стимул для неё, чтобы пройти через всё это.

Шатко вдыхая воздух, Кларк перевернулась и прижалась к груди матери. Нос прижался к материалу свитера Эбби и нашёл там родной аромат, но не только мамы, а ещё и Лексы. Его присутствие переполняет и успокаивает её, и Кларк плотно закрывает глаза.

— Лекса в порядке?

Эбби ничего не говорит какое-то время, руки двигаются по волосам Кларк и по её спине, но потом она говорит:

— Костиа ушла от неё.

Вспышка боли заискрилась в груди Кларк, уже настолько знакомая боль… Она думает о боли в глазах Финна, когда расставалась с ним и вообразила подобную боль в глазах Костии. Он представляет, насколько, должно быть, Лекса мучает себя из-за этого, и из-за этого грудь болит ещё сильнее.