«Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.)
Шрифт:
Спасибо, старик, за такое письмо, вот именно такие обстоятельные, с живыми картинами письма нам потребны. Илюша Левин, ленинградец, очень заторчал на описании питерской пьянки с Ленами, а я лично припомнил довольно четко квартиру Эры в 66-м году, где я был пьян до изумления и три раза пропускал самолет на Минводы.
Я тебя уже поздравил через Пика и еще раз обнимаю от всей души, слиянием тел образуя столетие.
Целуй Белку, ее 101-го километра вирши все время зачитываю студентам. Вчера же: письмо из Германии от Левы и Раи [490] , они восхищаются Белкиными действиями в защиту Жоры.
490
Копелевы.
Здесь его, кажется, ждут. Звонили мне из телевидения, спрашивали, говорит ли Mr. Vl. [491] по-английски.
Борька, очень тебя прошу передать письмо моему Киту, найди его, во что бы то ни стало, и вообще поговори с ним, если сможешь, по-товарищески и как Мастер (ведь он же по твоему цеху). Ему предстоит то, через что Саша [492]
491
Мистер Владимов.
492
Сын Б. Мессерера от первого брака. См.: Продолжение письма от 27 декабря 1981 (?) г. Б. Мессерер – В. Аксенову.
Когда мы увидимся с вами?
Обнимаем и целуем.
Вася и Майя
Василий Аксенов – Белле Ахмадулиной, Борису Мессереру
Весна (?) 1983 г.
Б & Б!
Огромная просьба. В посылке часы для Лешкиной жены Нины.
Говорить нужно только с ней самой, не с мамкой <…> Вы, может быть, уже знаете, что Кит – в армии. Куда его послали, мне неизвестно. Если Нина приедет к вам, передайте ей от нас привет, а нам сообщите свои впечатления. Может быть, она напишет нам записку: где Кит, как дела и проч.
Целуем.
В & М
Фрагмент письма Василия Аксенова – Нине Алексеевой и сыну Алексею
Весна-лето (?) 1983 г.
Нина, не смущайся общаться с Беллой. Она не только суперстар, но наш самый близкий друг и к тебе очень хорошо относится. Обнимаем вас и с нетерпением ждем писем.
Борис Мессерер – Василию и Майе Аксеновым
6 ноября 1983 г.
Дорогие Вася и Майя!
Господи, сколько же времени прошло с тех пор, как мы последний раз обменялись письмами. Поди месяца четыре, пять. Целая жизнь. Расстояние во времени усугубляется расстоянием в километрах. Почти все лето мы ездили. То по России, то по Грузии. Сначала на машине в Ферапонтов монастырь через Переславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Вологду. 600 километров. Это наш второй вояж в эти места. Повтор прошлогоднего маршрута. Уж больно хороши эти старые города и притягательны руины церквей и монастырей в их округе. И как конечная точка – церковь села Ферапонтово, расписанная Дионисием. Оттуда мы тоже делали некоторые вылазки, но уже не в таком километраже. Поездки в Кириллов с его Кирилло-Белозерским монастырем, в сам Белозерск, в Нило-Сорскую пустынь, в Горицкий монастырь. Не могу отказать себе в этнографическом моменте. Эти названия и сами места буквально гипнотизируют сознание и воображение. Например, путешествие на Спас-Каменный. Это название я сам вычитал, а ситуацию вычислил – то есть своим умом дошел, что должно это быть нечто необычайное. Вдоль дороги от Вологды до Кириллова на протяжении ста километров расположено великое Кубенское озеро, все время виднеющееся в «близком отдалении» от шоссе. В дымке. И вот посреди этого озера есть каменный атолл – слово, мало подходящее к русскому пейзажу, но выражающее суть нелюдимости и каменистости, на котором виднеются руины Спас-Каменного монастыря. Подъезд к нему тоже изумителен. Надо объехать озеро и добираться на моторке с другого берега (200 км дороги и сорок минут на моторке). Лодка идет по рукавам и плавням дельты р. Кубенки, где диковинные птицы – журавли, чайки, дикие утки, цапли сидят прямо на воде, то есть каких-нибудь чуть выступающих веточках или отмелях. Дальше выход в открытое море – озеро – и как замок Иф графа Монте-Кристо видны величественные руины изумительной красоты. Сохранилась колокольня XVI века. Сам монастырь – XII век. До последнего времени существовала архитектура XIV–XV-го. Взорван в 1933 г. по решению Вологодского обкома. Сейчас стоит вопрос о реконструкции. В обкоме отвечают: «Как же мы восстанавливать будем, когда живы те, кто взрывал?» И так все с этим благословенным краем. Начать с того, что хотят повернуть северные реки вспять и напоить Каспийское море и Кубань. Это значит, стоит вопрос о затоплении всех Вологодских земель, и в первую очередь Кириллова, Белозерска, Ферапонтова и т. д. Когда подъезжаешь к Рыбинскому морю, к р. Шексне, разлитой до безобразия, до бесформенности берегов, то на ветровом стекле машины выступает (оседает) морось (мельчайшие капельки воды) – воочию видны следы микроклимата-урода. По обезображенной реке движется танкер. Он идет зигзагами по широчайшей водной глади. Значит, проходимо лишь старое русло. Все остальное лишь для того, чтобы повысить уровень воды на 20–30 сантиметров. К зрелищу этому привыкнуть нельзя. Но впереди перспектива, что не будет ничего вообще. Вологодчины как таковой. Так что как бы ездим прощаться.
Жили мы не в самом Ферапонтове, а в деревне Узково, километра за три от монастыря. Здесь имеет свой дом и мастерскую художник Коля Андронов [493] . Он живет здесь почти постоянно, с супругой своей Натальей Егоршиной и детьми. Они и подыскали нам избу и изумительную тетю Дюню. И чем тоньше и божественнее красота этих мест, чем больше поражают человека эти восходы и закаты, тем отчетливее проступают черты вырождения и дегенерирования всего живого сущего в этом краю.
493
Николай Иванович Андронов (1929–1998) – художник, живописец-монументалист, один из основоположников «сурового стиля». Далее идет речь о его жене художнице Наталье Алексеевне Егоршиной (р. 1926).
Сцена I
Место
Шурка (ему за 50 лет). (Вваливаясь в изодранной рубахе. Весь в крови.) Мама, а где мама? Это я, Шурка, я опять пьяный!
Тетя Дюня (80 лет). Сынок, батюшка, да ты не такой пьяный, поди, сегодня. Ты б домой шел, отдохнул бы!
Шурка (выжимая кровавую рубашку). Нет, мама, я оччччень пьяный.
Тетя Дюня. Батюшка, сынок, сколько раз я тебе говорила, чтоб ты на публику не выходил.
Шурка. Нет, мама, это меня сынок так отделал, но и я ему е…нул хорошо, он в поле лежит сейчас.
Я (50 лет, автор). (Выскакивая на крыльцо и видя проходящего второго сына тети Дюни Николая.) Дядя Коля, там Шурка Серегу убил. Он в поле за избой лежит.
Николай (ему за 50 лет). (Проходит не ОБОРАЧИВАЯСЬ и не отвечая.)
Сцена II
Те же и Серега (ему 18 лет). (Весь в крови. Шатаясь, подходит к Шурке и бьет его по лицу.) Вот тебе, папаня. А Витька (второй сын Шурки) из армии придет – мы тебя до смерти отделаем и ракам скормим.
Шурка (вставая с пола и утирая кровь). А это тебе, сыночек, чтоб батю помнил.
Серега лежит до конца пьесы не двигаясь на крыльце.
Сцена III
Зинка (40 лет). Без слов вцепляется в голову Шурки и царапает ему лицо.
Тетя Дюня. Шура, батюшка, ты бы домой шел, отдохнул бы. Баловник ты сегодня. Неугомонный какой-то.
Шурка (отбрасывая Зинку в огород). Мама, а мама, а у тебя маленькой не найдется?
Немая сцена. Участвуют:
Белла Ахмадулина (45 лет), поэт.
Борис Мессерер (50 лет), художник.
Дети Беллы:
Аня – 15 лет.
Лиза – 10 лет.
Тетя Дюня – 80 лет.
Шурка падает на последних словах и лежит не двигаясь. Сережа и Зина лежат не двигаясь.
Занавес
За сим следует мое обращение к вам, дорогие Вася и Майя, моим первым зрителям, то бишь слушателям, то бишь читателям, с просьбой не быть слишком строгими судьями и учесть, что «пьеса» написана экспромтом сейчас, без единого черновика и в пределах 10 предшествовавших этому минут.
Сейчас мне хочется на мгновение перекинуться в Грузию, может быть, еще и потому, что уж очень силен контраст между этими двумя странами, между этими двумя жизнями.
После пребывания в Ферапонтове решение поехать к морю пришло мгновенно, как вы понимаете, как ощущение контраста, как необходимость жизненная.
Подгадал сделать выступления Беллы в Сухуми (3), в Пицунде и Гагре по одному. В поддержку идее. В материальном смысле. И поехали. Дивно побыли там, после значительного перерыва. Вас вспоминали беспрестанно. И почему-то, Василий, образ твой как-то неразрывно связан именно с югом. И хотя, может, Ялта тебе и ближе, но и в Пицунде ведь пережито было немало. А дурь-то ведь прежняя осталась, так что тебе ее и выражать, и выражать – всю жизнь! Да, любопытно, встретили мы там Бориса Можаева [494] . Человек он прекрасный, ты знаешь. Но смешно, деревенская его идея преломилась уж больно дико в связи с рассказами его устными об Англии, где побывал он только что. Со смешной важностью он рассказывать стал о встрече с английскими крестьянами, о том, как живут они, об их чаяниях и надеждах. И не смешно стало, а грустно. И чудовищно нелепо «деревенщиком» быть, так сказать, в интернациональном смысле. А потом мы попали в Тбилиси. И эти две недели обернулись каким-то чудным куском жизни, с добротой людей и пиететом к Белле. Эти дни перенасыщены были пьянством, но, конечно, не российским, а с благородством и прекраснодушием, с тостами и дружеством. А для нас уже и тосты не тосты, а продолжение как бы ранее начатого разговора, и длящееся общение, и скорбь об ушедших. Но эти дни – счастливые дни. И даже начальство грузинское не чета нашему. Случай такой был, что мы с Чабуа Амирэджиби [495] поехали в горную Хевсуретию, в Шатили. А там случился национальный праздник, на котором было высшее грузинское начальство. И секретарь ЦК Сулико Хадеишвили скомандовал так: что если Белла приехала в Хевсуретию на машине, то отправить обратно ее надо не иначе как на вертолете. Сели все мы вместе с Чабуа на вертолет и полетели, разглядывая Казбек и узнавая его сразу, ибо похож он на папиросную коробку, как две капли воды. И вдруг садится вертолет на горное озеро невиданной красоты. 3500 метров от уровня моря. Снег. По снегу бежим к озеру. Проваливаемся. Мерзнем. А тут из самолета несут напитки, чоча (поросенок), фрукты. Выпили мы с местным начальство за Беллу Ахмадулину прямо на снегу, в виду горы Казбек. Поднялись в воздух и полетели в Тбилиси, а уж потом и в Москву – прямо к маразму, безденежью и бесперспективью.
494
Борис Андреевич Можаев (1923–1996) – писатель.
495
Чабуа Ираклиевич Амирэджиби (р. 1921) – грузинский писатель.
Еще несколько строк я хочу вписать о страшном, как таковом, что случилось за дни нашего пребывания в Ферапонтове.
В нашу деревню Узково привезли гроб, сделанный из цинка, в котором находились останки солдата, погибшего в Афганистане.
Мы были свидетелями той раскрутки местных деревенских событий, за этим последовавших. И то, как ночью собирались родственники из разных окрестных сел, чтобы быть рядом с родными в тяжкие минуты первого горя. И как слетелись – съехались местные начальнички в дом погибшего: и военком, и секретарь парторганизации, и секретарь комсомольского бюро, и прочие, прочие, прочие.