Ловушка для Горби
Шрифт:
— Да, мы хотим отправить его за город. Если вы не возражаете, — в ее голосе была плохо скрытая насмешка.
— О, я только за! Я как раз хотел это сказать! Но именно поэтому я хотел бы его внимательно осмотреть и послушать легкие…
— При одном условии, — сказала Талица, но тут же поправилась. — То есть, конечно, вы можете осмотреть товарища Горбачева без всяких условий. Но… Короче говоря, во время этого осмотра вы постараетесь уговорить его поехать на дачу не на два дня, а, как минимум, на две недели. Потому что нас он и слушать не хочет — рвется на работу. И ссылается на вашего бывшего президента Рейгана. Мол, Рейган после ранения
Что-то кольнуло Майкла на миг, какая-то тень удивления — только что эта встреча с Митрохиным, а теперь доктор Талица (сама!) предлагает ему остаться тэт-а-тэт с Горбачевым! И именно сегодня! Но с другой стороны: если Горбачев не доверяет русским врачам, то кто же, как не Майкл, может внушить Горбачеву, что ему сейчас действительно нужен отдых и прогулки на чистом воздухе? А был ли Рейган всерьез работоспособен, когда врачи Вашингтонского госпиталя выписали его после ранения в Белый Дом, — это и по сей день не очень ясно, некоторые журналисты утверждают обратное…
Талица провела Майкла по светлому и уставленному цветами больничному коридору и открыла дверь в палату Горбачева. Горбачев полулежал в кровати, читая «Правду» и поглядывая на большой телеэкран на противоположной стене палаты. Пачки газет с его портретами, букеты цветов и груды открыток и писем от «простых советских людей» были в палате повсюду — на тумбочке, на столике, на подоконнике, даже на полу. По телевизору транслировали митинг рабочих, которые, конечно, рассказывали о замечательных результатах горбачевских реформ и желали «дорогому Михаилу Сергеевичу» долгих лет жизни и крепкого здоровья. «Убивать надо не Горбачева, а всех, кто против него!» — без всяких церемоний заявил какой-то рабочий…
Увидев вошедших, Горбачев выключил звук телевизора, а Талица сказала:
— Михаил Сергеевич, доктор Доввей хочет осмотреть вас перед выпиской. Вы не возражаете, если я не буду при этом присутствовать? У меня есть кой-какие дела в ординаторской…
Горбачев вздохнул с досадой и отложил «Правду» с крупным заголовком «ВПЕРЕД — КУРСОМ ГОРБАЧЕВА!».
— Меня сегодня уже три раза осматривали… — сказал он.
— Русские врачи! — с упором на слово «русские» сказала Талица. — А господин Доввей представляет передовую американскую науку.
— Ну и язва вы, Зина! — сказал Горбачев, продолжая заинтересованно поглядывать на большой телеэкран. Там продолжался рабочий митинг. А когда за Талицей закрылась дверь, усмехнулся Майклу: — Не могут простить, что моя жена вызвала вас на операцию, никак не могут!
— Они прекрасные врачи, Михаил Сергеевич, — сказал Майкл, помогая Горбачеву снять пижаму. Затем, освободив его грудь от пластырной наклейки, наклонился к нему и, делая вид, что рассматривает свежий, но хорошо заживающий хирургический шов, сказал негромко: — Я привез вам личное письмо от нашего Президента, сэр.
— Что? — изумленно переспросил Горбачев.
— Этой ночью я видел в Вашингтоне нашего Президента и привез вам его письмо. Вот, — и Майкл подал Горбачеву запечатанный конверт.
Горбачев вскрыл конверт, вытащил плотный, высшего качества лист бумаги — «стейшинари» Президента США и стал читать.
«…Не ссылаясь на источники, я осмелюсь поставить Вас
Поверьте, многоуважаемый господин Горбачев, что, передавая Вам эту информацию, я ни в коей мере не претендую на вмешательство во внутренние дела Вашей партии, но руководствуюсь целиком и полностью интересами наших стран и народов, желающих жить в мире и стабильности международных отношений. Я не сомневаюсь, что Вы именно так и расцените это письмо — как акт доверия и дружбы.
Позвольте еще раз пожелать Вам самого скорейшего выздоровления…»
По мере чтения лицо и лысина Горбачева стали наливаться кровью бешенства, а родимое пятно на черепе стало из бурого черным.
— Ваши космические спутники что — умеют в души заглядывать? — спросил он Майкла с таким гневом в глазах, что Майкл струсил, сказал с испугом:
— Этого я не знаю, сэр…
Но именно неподдельный испуг на лице Майкла и смягчил взрыв Горбачева. Он спросил:
— Вы летали в Вашингтон? Этой ночью?
— Да, сэр. Никто не знает об этом и, тем более, о письме. Это действительно очень конфиденциально…
— Ну, КГБ-то знает! — усмехнулся Горбачев, остывая.
— Я не думаю…
— Иначе вас не оставили бы наедине со мной.
— Я обещал доктору Талице уговорить вас поехать на длительный отдых. Вам это действительно нужно…
— Какой же отдых, когда восемьдесят процентов партии мечтает меня убить! — язвительно перебил Горбачев.
Майкл понял, что это как раз тот момент, когда можно ввернуть то, что Президент просил передать Горбачеву на словах. Знает КГБ об этом письме или не знает, подслушивают сейчас их разговор или нет — пока это неважно. А важно не упустить момент. И Майкл сказал поспешно:
— Главное в вашей ситуации это не проявлять overreaction. Я не знаю как это по-русски…
— Сверхреакцию, — подсказал Горбачев, снова начиная злиться. Сначала американский президент посылает ему письменные нотации, теперь еще этот мальчишка…
— Спасибо, — сказал Майкл. — Обычно, врачи не говорят об этом пациенту. Но ВАМ я скажу. После таких ранений, как ваше, раненые первое время находятся под действием шока, морального потрясения. И проявляют сверхреакцию…
— Я себя чувствую совершенно спокойным, — усмехнулся Горбачев.
— Правильно! ВЫ чувствуете. Но ваше ощущение необъективно. Больные очень часто не чувствуют, что у них повышенная температура. И то, что в «Правде» опубликована речь Батурина, это наверняка ваша overreaction…
— Значит, по-вашему, речь Батурина не нужно было печатать? Интересно! Вы же демократы! А ваш Президент тоже так считает?
— Он не обсуждал это со мной, сэр. Но, по-моему, он имел в виду, чтобы вы не обращали внимания на эту кампанию… — Майкл показал рукой на телеэкран и на пачки русских газет с портретами Горбачева и крупными заголовками: «ВПЕРЕД — КУРСОМ ГОРБАЧЕВА».
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
